По-моему, у любого журналиста должен быть текст, посвященный одному из его кумиров. О Пушкине или Есенине написать может каждый, но я не каждый, поэтому ловите про Алексея Долматова. Надеюсь, это не будет звучать обломно, если я попрошу всех настроиться позитивно. Поймите, это не просто какой-то рэпер, это Гуф.
Сегодня, 23 сентября, ему исполняется 45 лет, больше половины из которых он делает музыку. Настоящую музыку. Периодически грозится уйти, но не уходит, потому что еще не все слова сказаны и не все тексты написаны. Кто-то называет его отцом русского рэпа, но я больше склоняюсь к другой формулировке. Он – старший брат, смелый, безбашенный и чертовски обаятельный. Такой, на которого смотрят пацаны, такой, от которого без ума все девчонки.
«Таких, как он, уже не будет», – сказал однажды мой друг и подарил мне тему для размышлений, растянувшихся ровно на 1485 слов и 200 строк (если измерять шрифтом Calibri 14 размера). Можно ли сказать, что Алексей Долматов – последний герой русского рэпа? Для меня ответ очевиден. И вот почему.
23 сентября 2011 года. Гуфу 32, он выступает в московском клубе «16 Тонн» и в первый раз исполняет трек «Баллада». Тот самый, где поет: «Мама, прости меня, прости меня, папа. За кумар, прости за запах». И все понимают, что ничего не получилось. Опять. Никаких объяснений не нужно.
Когда я писала, что Гуф – мой кумир, я не обманывала и нисколько не преувеличивала. Он действительно кумир. Не во всем, конечно, но по части искренности точно. На все 100 %. Только ему удавалось и до сих пор удается открыто признавать собственные провалы, страхи, проблемы и поражения. И делать это настолько честно, что не хочется ни возражать, ни осуждать, ни ругать. Только сопереживать, как любимому литературному герою (которым он в какой-то степени и является).
Пока одни рэперы нагло хвастаются новыми тачками, снимают неприлично дорогие клипы и разбрасываются зелеными купюрами, он просто пишет свою историю, как дневник, открытый для всех. Когда я спросила своего приятеля, за что он любит Гуфа, он удивленно посмотрел на меня и будто с предъявой спросил: «А ты вообще слушала его треки? Удели 30 минут, и все поймешь сама». Оскорбилась ли я? Определенно, потому что творчеству Гуфа все-таки было уделено чуть больше предложенных 30 минут. Однако посыл был ясен сразу, феномен Алексея Долматова как раз в том, что его не нужно объяснять. И как правильно отметил неизвестный комментатор с соцсетях, «его слушали и слушают благодаря тому, что он умеет создать такую атмосферу, будто ты сидишь с Алешей на кухне, и он просто рассказывает про свою тяжелую жизнь». Честно, искренне, без прикрас.
Согласитесь, правда всегда цепляет. Какой бы она ни была. В своих работах Гуф, не задумываясь, выливает голую правду про рехабы, срывы, семью и прочие больные темы, не боясь осуждения. От трека к треку, от альбома к альбому Гуф становится все роднее и ближе даже тем, кто живет за тысячу километров от столицы. Кто-то узнавал в коротких строках и сложных рифмах себя, а кто-то просто слушал альбомы как аудиокнигу, поражаясь неожиданным сюжетным твистам и резким поворотам на 180 градусов.
Кстати, вы вообще задумывались, как измеряется искренность и та самая трушность музыкального произведения? Может, рейтингом в музыкальном чарте? Или количеством лайков и комментариев под релизом? Вряд ли. Это все пустое. А вот если музыка играет в 4 часа утра на кухне, где уже почти никого не осталось, это что-то значит. Это не просто так.
Гуф – рэпер старой школы. Кто не знаком с жанром, напомню, что его представители отстаивают содержание перед формой и стремятся рассказать историю с четко соблюденной хронологией повествования. Плюсуем к этому лингвистическое образование Алексея Долматова и получаем то, что получаем. То есть годный, трушный, лиричный рэп. Его альбомы слушаешь как книгу, начинаешь искренне сопереживать герою и надеешься, что в следующем треке, как в следующей главе произведения, узнаешь, чем все закончилось или что на самом деле произошло. Получается тот самый зарифмованный дневник, в котором автор отчаянно пытается разобраться в противоречивом мире.
Особенно явно этот подход чувствуется в прошлогоднем релизе «Zапретное место». Последний студийник Алексей Долматов написал в марте в 2023-го, когда в очередной раз был принудительно отправлен в рехаб. В треках есть упоминания Птахи, сестры Оли, бабушки, мамы, а еще указаны даты и добавлены аудио то ли лечащего врача, то ли куратора Гуфа. Релиз важно слушать по очереди, чтобы действительно понять, о чем он. В этом альбоме круто все: и уникальный стиль, который удалось сохранить, и олдскульные биты, и неторопливая читка, которая дает возможность вслушаться в каждое слово.
Сейчас кто-то скажет, мол, это старая школа, она в прошлом и больше не в тренде. Но этот альбом все равно воспринимается как глоток свежего воздуха в эпоху пластикового рэпа о вещах с пометкой «материальное». И за умение гнуть свою линию и способность оставаться верным себе и своим принципам хочется выразить Гуфу бесконечный респект (и уважуху).
Любовь бывает разной, это известно всем чуть ли не с самого детства. И если вы думаете, что здесь речь пойдет о треке Ice Baby и том, кого Гуф будет любить, даже когда он будет на небе, сильно ошибаетесь. Конечно, трек культовый и чертовски романтичный – даже страшно подумать, сколько парней и девушек признавались друг другу в чувствах с помощью этих строк. Но это все не то. Любовь в треках Алексея Долматова в принципе намного глубже и сильнее, чем у его коллег по цеху, которые лишь раздевают словами и принижают если не слушателей, то слушательниц.
В плане чувств Гуф неисправимый романтик, а к тексам из этой категории он относится трепетно и очень бережно, будто боится нарушить магию слов. И речь не только о классической любви мужчины к женщине, но и о чем-то глобальном. Я готова написать целое эссе на тему того, почему трек «Для нее» – лучшее признание в любви. И да, написано оно вовсе не женщине, а городу. Городу, в котором ему было суждено родиться.
Вообще, Москва занимает особое место в творчестве Алексея Долматова, да и так трушно, как он, о ней никто не пишет. От слов «Нужна дождливая Тверская, необходима городская тоска» что-то екает внутри, а от строчки «И все должно быть нормально, пока за окном Она» сразу становится как-то тепло на душе. Такие эмоции вряд ли возникнут после прослушивания треков Канье Уэста, Skepta или A$AP Rocky (как бы мы их ни любили и ни уважали) – все-таки они максимально далеки от нашего культурного кода. А вот Гуф – свой, родной. Именно поэтому его признания в любви трамваям, Садовому кольцу и сталинским высоткам так остро откликаются в сердце.
Однако тема любви в произведениях Гуфа все еще раскрыта не полностью. Чтобы это исправить, нужно вспомнить Тамару Константиновну – ту самую Original Ба, которой из года в год Алексей Долматов посвящал самые трогательные строки. И делал это не наигранно, не для того, чтобы вызвать эмпатию, а просто потому, что так чувствовал. Это и стало «самым главным ключиком от сердец миллионов», как сказал однажды музыкальный критик Олег Кармунин. «Лупить по аудитории бабушками, детьми и трогательными котиками – сомнительный прием, который нужно бы внести в Женевскую конвенцию, но, черт возьми, никто раньше Гуфа до такого не додумался», – сказал он и был прав на миллион процентов. Согласитесь, от песни «Original ба» (feat. Ба) как-то сжимается сердце, а руки сами тянутся к телефону и ищут в нем тот самый номер, чтобы позвонить. Но это еще ничего, ведь после трека «ТКДР» из прошлогоднего релиза «Zапретное место» сердце разрывается без возможности реабилитации.
Бесконечная любовь, горькое чувство вины и та самая искренность, о которой я говорила в самом начале, – и есть ингредиенты, из которых складывается Алексей Долматов.
«Чтоб хорошо писать – страдать надо», – сказал однажды Федор Михайлович Достоевский и навсегда вписал эту цитату в историю, вызвав немало споров. Но как будто по отношению к Гуфу эти слова вполне применимы. Не хочется заниматься психоанализом (все-таки я журналист по профессии), но количество очень хороших текстов о том, что так сильно болит, словно намекают, что страдания – лучшие друзья творчества.
Боль и грусть красной нитью проходят через все альбомы Гуфа. Да и сам он не раз говорил, что у него «либо депрессия, либо Алик» (Алик – темное альтер эго Гуфа). Эпицентр этих чувств и эмоций сконцентрировался в треке «Новогодняя». Сами вдумайтесь, сколько боли вложено в строчку «Просто я на этом два года где-то убивал кеды» и сколько отчаяния стоит за фразой «Метро кончилось, выбирайся отсюда как хочешь».
Работ, в которых Гуф смело изливает душу, много. Очень много. И это еще одна причина, по которой Алексея Долматова слушают и пацаны с района, и серьезные люди. А еще уважают за умение прожить эту боль, проанализировать ее и передать слушателем ту атмосферу холодных подъездов потерянных спальных районов, которую невозможно забыть.
И да, опять ни один из его тяжелых текстов не вызывает ни осуждения, ни негатива. Во-первых, потому что слушатели понимают, что с ними поделились чем-то очень сокровенным. А во-вторых, потому что сделано это было очень честно и открыто (мысленно отсылаю вас к первому блоку). Так уж у нас заложено в культурном коде, что «сила в правде». Позеров и выпендрежников наше общество просто не выносит. А вот простых парней с тяжелой судьбой и открытой душой принимает с распростертыми объятиями. Вот такой культурный парадокс.
Так почему же тогда Гуф последний герой русского рэпа? Если он не идеальный и даже не стремится таким быть, ничего не обещает и проживает одно падение за другим? А кто сказал, что герой должен быть идеальным? Кто сказал, что у героя есть взлеты, но нет падений? Кто сказал, что герой должен всегда улыбаться? Главное, чтобы герой был настоящим. А Гуф как раз такой. Вот и все.
В 2011 году в Сети появился мем «Гуф умер». После теракта в «Домодедово» кто-то выпустил фейковую новость о смерти Алексея Долматова, и началось. В последующие месяцы (или годы) фраза стала обязательным комментарием к любой новости про рэпера или его работы. И пока одни использовали эти слова в шутку, другие с их помощью подчеркивали творческую несостоятельность последующих релизов Алексея Долматова, мол, лучше «Города дорог» он так ничего и не выпустил. Но я готова спорить. Точнее, готова провести параллель. В одном из интервью Квентина Тарантино спросили: «Есть мнение, что ничего круче «Криминального чтива» вы так и не сняли…». Не дав закончить вопрос, Тарантино ответил: «А кто снял?» Понимаете, к чему я веду?
