В последнее время локальные марки быстро набирают обороты, вес и значение. Практически каждую неделю на модной арене появляются новые игроки с большими амбициями и ярким талантом. Мы всегда пристально следим за такими проектами, знакомим тебя с самыми перспективными и смело передаем Анне Винтур имена, которые точно стоит знать.
Новый герой нашей рубрики – Леонид Алексеев, основатель бренда House of Leo, дизайнер, преподаватель и историк моды. Его петербургский «дом льва» – не просто ателье, а лаборатория смыслов, где пиджак становится архетипом, свитшот – метафорой пути, а мужская одежда обретает внутреннюю драматургию. Леонид относится к моде как к искусству, но не в декоративном, а в философском смысле. Для него подиум – это сцена, где через ткань и силуэт можно говорить о характере, времени, эмоциях и культурной памяти.
Мы поговорили с дизайнером о том, почему его коллекции строятся вокруг архетипов мужчин, чем репутация важнее хайпа, зачем в мужском гардеробе «бессмысленные вещи» и почему Филипп Плейн – санитар модного леса.
House of Leo
Когда я только задумался о собственном бренде, мне хотелось создать именно модный дом – не просто марку одежды, а пространство со своей атмосферой и философией. Слово «дом» прочно «приклеилось» ко мне, но долгое время я находился в сопротивлении, ведь, как в Париже, модный дом должен быть настоящим домом, местом, где все живет и дышит модой, а не просто офисом. Я долго искал такое пространство и, наконец, нашел – дом с красивой парадной лестницей в Петербурге, где теперь расположены мой салон и производство. На фасаде здания – большая голова льва. Так появилось название House of Leo – дом льва. И в этом есть еще одна игра смыслов: Leo созвучно моему имени, Леонид.
В 2018 году.
Основная идея бренда – исследовать мужские архетипы через одежду. Мне всегда было интересно понять, кто эти мужчины, как они живут, во что верят и что выбирают. Каждая коллекция посвящена конкретному архетипу: отцу, другу, студенту – каждому, кто формирует образ современного мужчины. В каждой истории есть свой гардероб, свои ценности и взгляд на жизнь.
Для House of Leo все началось со свитшота, вдохновленного гюйсом моряка. Первая коллекция рассказывала историю путешественника, который вернулся из плавания, и этот синий свитшот с полосками стал ее символом. Еще один ключевой элемент Дома – мужской пиджак. Я много лет изучал конструкцию классического костюма, работал внутри российской системы мужской одежды, а позже учился в Англии – родине беспоука. Там я понял, насколько костюм может быть выражением личности. С тех пор в каждой коллекции мы создаем новый пиджак с нуля – не по базам, а буквально заново, и у каждого из них даже есть свое имя.
Каждая коллекция House of Leo – это история о конкретном человеке, о мужском архетипе. Наши клиенты – мужчины, которым важно выражать статус, но они не хотят носить офисные костюмы. Это принципиальная позиция бренда: мы создаем одежду, которую можно назвать классической и консервативной, но при этом она не является ни классической, ни консервативной в привычном смысле.
С театра. Еще в детстве я попал в театральную студию и однажды оказался на экскурсии в костюмерной. Помню, какое сильное впечатление произвели на меня эти вещи: я впервые увидел одежду, которая не просто служит человеку, а рассказывает историю, несет смысл. Меня просто поразил уровень воображения, который рождали вещи, которые там висели.
Тогда я еще не знал, что одежду можно создавать, но уже понял, что в ней есть мощная сила образа. Позже, когда я начал учиться, пришло осознание, что любой дизайнер работает с концепцией и что одежда, как и театральный костюм, способна передавать эмоции, идеи, настроение. Думаю, с тех пор я и занимаюсь поиском этого языка.
С самого начала мне хотелось заниматься именно модой – настоящей подиумной, где одежда становится языком самовыражения. Я никогда не стремился делать арт-объекты, но всегда хотел через коллекции транслировать свои чувства и эмоции. После возвращения из Лондона я понял, что чтобы это реализовать, нужно создать свое ателье – пространство, где можно придумывать и воплощать идеи.
Изначально я думал, что все сведется к разработке коллекций и продаже готовой одежды через магазины. Но со временем понял: самое важное для меня – сам процесс. Придумывание, создание, поиск формы – вот что действительно вдохновляет. Поэтому House of Leo стал не просто брендом, а творческой мастерской, где я могу говорить о том, что для меня важно здесь и сейчас.
Если честно, в начале пути дизайнеры меня совершенно не интересовали. Мне была ближе сама идея шоу – масштаб, постановка, драматургия. Это могло быть дефиле Chanel, где одежда не откликалась, но само зрелище завораживало. Или, например, Раф Симонс, который умеет полностью переосмыслить ДНК бренда.
Меня иногда сравнивают с Дрисом Ван Нотеном – возможно, из-за любви к историческим кодам и внимания к пиджаку, с которым я работаю в каждой коллекции. В мужской моде вообще особая атмосфера: нас немного, и мы стараемся не копировать друг друга, чтобы не путать аудиторию. Конечно, есть фигуры, без которых невозможно говорить о мужском стиле – например, Джорджо Армани. Его мягкий костюм – это целая философия. Я не следую его пути буквально, но близок к его пониманию формы и отношения к одежде.
У нас есть слоган: «Мужчина, у которого есть дом». Это очень точно отражает философию бренда. Такой мужчина не просто хорошо выглядит, выходя из дома – он хорошо выглядит и в нем. Наши клиенты часто говорят, что у нас «домашняя одежда, которую можно носить на улице» или, наоборот, «уличная одежда, которая уместна дома».
Дом в этом смысле – не обязательно усадьба или особняк. Это может быть просто собственное пространство, где все твое, где ты хозяин. Мужчина House of Leo – человек, у которого есть своя территория, привычки, коллекции, ритуалы.
В том, что его невозможно скопировать. Я спокойно отношусь к тому, что кто-то может заимствовать детали или формы, потому что главное в House of Leo не в этом. За много лет экспериментов и работы я научился создавать одежду, которая заставляет мужчину выглядеть ярко, но без очевидных приемов. В моей одежде человек выделяется, но никто не может точно понять, почему. Все инструменты спрятаны: это смесь ремесла и опыта.
Я всегда стараюсь включать в коллекции нестандартные предметы – вещи, которые люди не сразу понимают. Это своего рода мой фетиш: сделать что-то совершенно бессмысленное, потому что мужская одежда обычно слишком функциональна, рациональна. А мне интересно создать вещь, у которой нет практического назначения. Именно так был создан кашемировый кейп, полностью расшитый стеклярусом и камнями. На его создание ушло 40 часов вышивки и несколько месяцев работы. Он был нарочито театральным, почти антикварным – в таком разве что из кареты выходить. Впоследствии кейп попал на выставку в Исторический музей Москвы, где оказался в одной витрине с вечерними нарядами XVIII века.
Покупатель, который приобрел кейп, согласился на одно мое условие: когда поймет, что его срок ношения закончился, он передаст вещь обратно в музей – в дар. Так жизнь кейпа замкнется: он начался с музея и туда же должен вернуться.
Я стараюсь избегать клише в дизайне – вещей, которые слишком легко считываются. Например, классический бомбер М-65 в хаки с оранжевой подкладкой – это уже законченный дизайн-код, его не нужно переизобретать. То же касается любых «оммажей» – вещей, которые можно описать как а-ля Balenciaga или а-ля Margiela. Если в процессе создания мы чувствуем, что предмет начинает «играть на чужом поле», мы просто убираем его из коллекции.
Мне ближе другой подход – работать с тем, что кажется отталкивающим или несовместимым с моим стилем, и превращать это во что-то новое. Это принцип дизайна «от противного» и он не нов. Кстати, его активно проповедует Миучча Прада.
Репутация. Наша индустрия очень маленькая, все всех знают, и интернет ничего не забывает. Многие начинающие думают, что репутация – вещь эфемерная: сегодня вспылил, завтра все забудется. Но это не так. Каждое слово, каждый поступок накапливаются, и однажды они формируют твой профессиональный образ. Исправить его потом почти невозможно – ни пиар, ни громкие коллаборации не помогут, если к тебе потеряли уважение.
Я часто повторяю студентам: относитесь с уважением ко всем, с кем работаете – от ассистентов и сотрудников шоурумов до клиентов. Эти «маленькие люди» очень быстро становятся большими, и однажды именно от них будет зависеть индустрия. Репутация складывается из множества мелких поступков. Это и есть фундамент, на котором держится всё остальное.
Сейчас моя основная задача – сделать бренд устойчивым. Экономика постоянно меняется, и важно, чтобы ни одно внешнее колебание не влияло на нашу способность работать. Вовремя выполнять заказы, платить зарплаты, создавать вещи на том уровне, к которому привыкли наши клиенты. Любые кризисы – временные, а бренд должен иметь долгую жизнь. Поэтому сегодня я думаю не о масштабировании, а о закреплении позиций: важно понимать, где ты стоишь и за что отвечаешь.
Это закрытый клуб. Это субкультура людей, которые любят, понимают, считывают язык, на котором говорит дизайн одежды. Но далеко не все, что делает индустрия, – мода в моем понимании. Это не для всех, и всем вовсе не обязательно «быть в моде». Те, кто действительно ее любит, не обязаны превращаться в фриков и демонстрировать это ежедневно – моду можно использовать дозированно.
Меня смущает, когда мода присутствует у человека на завтрак, обед и ужин. Это как человек, который всегда ходит в рестораны на все приемы пищи. Важно сделать какие-то паузы, чтобы мода не теряла своей особенности. Если у вас ломится гардероб от Loewe, Bottega Veneta и прочего, тогда это пристает быть ценным.
Я бы построил небольшое государство – место, где можно было бы воплотить мир, близкий моим ценностям. Если говорить более прагматично, я бы занялся восстановлением архитектурного и культурного наследия. Мне нравится идея возвращать жизнь в старые пространства: создавать из них галереи, отели, музеи. Когда в здания с историей внедряется новая энергия, это всегда вдохновляет – будто ты продолжаешь их биографию.
На ком захочет Анна Винтур, на том и будет. Мне не принципиально. Я избалован хорошими артистами – мужчинами, которые носят мою одежду, заказывают, покупают, рассказывают о ней. Поэтому у меня нет мечты «вот бы одеть хоть одну звезду». Мы и так одеваем многих. Но если выбирать, я бы хотел, чтобы это был Максим Матвеев, с которым мы уже работали. Так что если бы Анна Винтур захотела сделать с ним обложку – я был бы только за.
Со студентами мы часто придумываем вещи-мемы. Один из любимых проектов – большая мягкая оранжевая рука, которой можно обнимать людей. Ее придумал мой студент Валерий Безруков. Мы тогда долго смеялись, обсуждая, героев мультфильмов и самых разных персонажей. Но в итоге это получилось очень трогательно. Наверное, я бы сделал именно «одежду для объятий» – в ней есть и ирония, и человечность.
Филипп Плейн. Хотя знаете, вот что удивительно. Филипп Плейн – не дизайнер. Мы же сами понимаем, что это огромный бизнес. Там сидят тридцать дизайнеров, которые работают над какой-то темой и клиентским запросом. Они обрабатывают этот запрос. Это не так, что какой-то один человек сам сидит и придумывает что-то. Когда есть запрос – мы о нем знаем. Когда запроса нет – мы о нем никогда не узнаем.
И, к сожалению, есть люди с плохим вкусом. Их много. Они хотят быть на пафосе, хотят считать, что вся «умная» мода – фигня, а вот у них на попе большие буквы – это круто. Это никуда не денется. Поэтому мы иногда шутим, что Филипп Плейн – санитар леса: он собирает всех этих людей у себя, и они не ходят в вещах других брендов. Так что, с одной стороны, да, Филипп Плейн – один из самых сомнительных брендов. Но с другой – если он исчезнет, разве все эти люди вдруг проснутся и пойдут к Дрису Ван Нотену? Не пойдут.
Саймон Нессман.