Театральный сезон в РАМТе начался с очень любопытного спектакля – «Северная одиссея», музыку для которого написал, пожалуй, один из самых интересных и самобытных артистов России − Пётр Налич (34).
Когда готовишься к встрече с человеком, который когда-то выступал на «Евровидении», невольно начинаешь мыслить стереотипами. Но только не в случае с Петром. Он совсем не похож на среднестатистическую поп-звезду. Мы встретились с ним, чтобы разузнать, как проходила подготовка к премьере, как обычно пишутся песни для театральных постановок, что для Петра значит музыка и где в ближайшее время мы сможем его увидеть и услышать.
О СПЕКТАКЛЕ
Сценарий «Северной одиссеи» сразу зацепил меня. Привлекла история: там есть и любовь, и приключения, но при этом она написана остроумным языком и с легкой долей абсурда, который я очень люблю. Я понял, что это мне очень близко. К тому же здесь сочетаются нотки такого русского народного, эпического настроения с легкомысленным американо-африканским. Главные герои из Сибири вдруг попадают в Америку − это и здорово, и трогательно, и смешно. Музыка сама «заточилась» под сценарий, и пластика подстроилась, все как-то удивительно удачно сложилось.
Какие-то мелодии, которые я писал для спектакля, получились сразу, а какие-то − после тысячи вариантов. Присылаешь режиссеру, а он говорит: «Не то». И думаешь: «Как же быть?», а потом вдруг что-то нашлось, обросло музыкой, и выросла центральная песня. Я очень доволен. Музыка в спектакле очень разнообразная. Конечно, тут многое зависит от того, для какой сцены пишется то или иное музыкальное сопровождение.
Рубашка, футболка, джинсы, Gant
Сложности, в основном, были технические. На сцене семь музыкантов: мы сидим в декорации, которая стоит на кругу, а актеры находятся в разных точках сцены. И координация звука вместе с ними очень сложна. Мы не просто должны слушать друг друга, а быть в одном музыкальном движении и настроении. В другом акте один из звукорежиссеров тоже сидит внутри декорации на сцене, а я − с ребятами, дирижирую, скромно играю на треугольнике. Не хотелось выстраивать все так, чтобы я играл на всех музыкальных инструментах. Я просто подпеваю и подыгрываю.
На гитаре я, скорее, играю «под себя». А на фортепиано всегда играл довольно много: окончил музыкальную школу, играл и в «Мерзляковке», и в «Гнесинке». Но, конечно, когда с тобой в одном проекте профи, понимаешь, что он это сделает лучше. А твоя задача − передать настроение.
О РАБОТЕ
Я никогда не возьмусь за сценарий с политической окраской. Потому что бывают, например, замечательные фильмы, но при этом остро политически окрашенные. Не хотелось бы, чтобы это было связано с какой-то сексуальной пропагандой или, наоборот, антипропагандой. Хочется, чтобы вещь была о людях, о любви. Чтобы это легло на душу, чтобы действие диктовало правильные рамки, которые не ограничивают сюжет, а, наоборот, дают тебе больше свободы, развивают фантазию. Потому что, если ты думаешь, что у тебя нет рамок, то они обычно как раз есть − это твои собственные стереотипы, которые часто работают против тебя.
Иногда кажется, что написанную тобой песню должен исполнить кто-то другой, и даже думаешь: «Вот здорово, это то что надо». А в другой раз понимаешь, что не получается, нет попадания музыканта в мелодию и лучше исполнить ее самому. Найти вокалиста под ту или иную композицию бывает очень непросто. И когда это получается, я очень радуюсь: сидеть, ничего не делать и с удовольствием слушать − это просто мечта!
Парка, Gloverall; футболка, YMC; брюки APC, UK Style, Никитский б-р, 17
О ПРОЕКТАХ
Второй важный проект, над которым я сейчас работаю, − небольшой оркестр, который я собрал, и небольшой хор. Это где-то лирические, где-то более смешные, комедийные вещи с уклоном в фольклор и нечто этническое, иногда что-то приближенное к эстрадно-джазовому звучанию. По этому поводу у нас в Театре эстрады будет концерт 1 октября. Мы уже провели четыре таких концерта, и с тех пор много новых вещей появилось. Появляются интересные инструменты, звучания, мы экспериментируем. Оркестр у нас из 20 человек, хор – 10 человек, дирижер Федя Сухарников и я. Вот и весь состав.
О ТВОРЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Я понятия не имею, как можно бороться с творческим кризисом. Это какое-то перманентное состояние: кризисы и взлеты. В моем случае, видимо, от большой неуверенности в себе это происходит постоянно. Кто-нибудь скажет: «Ой, какая чудесная музыка!» И я такой: «Класс, я гениален!» А если вдруг говорят: «Слушай, это какой-то полный шлак», все, я думаю, что все ужасно. Эти полюса постоянно присутствуют, и я между ними болтаюсь.
А еще бывают такие забавные моменты, когда тебе за короткое время на максимально дорогой студии удалось записать огромное количество хорошего материала, − тут сразу гордость.
О МУЗЫКЕ
Российский слушатель нуждается в самой разнообразной музыке. На самом деле понятие о том, что людям может нравиться, − очень узкое. Просто люди многого не слышали, если бы услышали, никогда уже дребедень не слушали бы. Если говорить о народной музыке, к сожалению, у нас какие-то чудовищно извращенные понятия об этом: это какая-то странная долбежка и идут под нее сарафаны с коромыслами. В «Гнесинке», я помню, мы заслушивались теми, кто учился на факультете народной музыки, хотя вроде как было принято на дух не переносить друг друга (у нас же было эстрадное пение). Почему-то хорошую музыку не выносят на всеобщее обозрение, за это обидно. А вообще-то, у всех народов чудесная музыка.
Когда я был маленький, все слушали ABBA, Boney M. и классику. Я фанат Джеймса Брауна, люблю старый Depeche Mode. Из современных исполнителей, которые меня удивили, могу выделить Фаррелла Уильямса. Я услышал его в мультике, когда мы с детьми смотрели «Гадкий я», и стал его фанатом.
О ПОПУЛЯРНОСТИ
Для меня важно, чтобы музыка, которая у меня есть, находила свою аудиторию, и желательно, чтобы эта аудитория окупала музыкальный процесс. Чтобы люди пришли на концерт, и ты понял, что можешь ту или иную вещь сделать. На эти деньги ты можешь произвести, записать и вести музыкальную кухню. Хочется, чтобы ниже этого уровня популярность не падала, но и не росла запредельно, потому что в этом случае приходится подстраиваться под более масштабную публику.
После пресловутого «Евровидения» мы собрали весь Зеленый театр − семь тысяч человек, сами испугались. И нельзя сказать, что это был лучший концерт, хотя по попсовым меркам − самый крутой. Порог узнаваемости тоже должен быть нормальным. Хорошо, если тебя узнают раз в неделю, а если ты вообще не можешь на улицу выйти − то это уже дискомфорт.
О СЕБЕ
Я обожаю футбол, до замирания сердца. Каждую неделю играю, но я под это не заточен.
Я катастрофически тяжело всегда читал с листа и плохо заучивал произведения, я не смогу ни одно произведение по памяти сыграть. Зато все вокальные партии знаю наизусть, все оперы, со всеми особенностями − а это два-три часа.
Я всегда нервничаю, когда готовлюсь к выступлению. Есть самая страшная минута: за час-два до концерта, ужасная в эмоциональном плане. Когда думаешь: «Гори все синим пламенем, я не хочу быть музыкантом никогда!» Практически всегда это испытываю. Какого бы формата ни был концерт, всегда есть эмоциональная яма. Бывает, что слова забываю, но как-то выкручиваюсь, и пока помидорами не закидывали.
Рубашка, футболка, джинсы, Gant; обувь APC
О ПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ И УСПЕХЕ
Профессионализм должен быть, но исключительно как хороший инструментарий, чтобы качественно делать то, что ты хочешь делать. Он не позволяет падать в творческие ямы.
Многие считают, что успех − это когда ты не вылезаешь из топ-чартов и светишься на всех каналах. Для меня успех − это движение музыкальное, которому ты можешь соответствовать, у которого есть запросы, и ты можешь их выполнять. Всегда будут люди, которые это понимают. Подпитка извне нужна, но чрезмерно на нее полагаться нельзя.
«Талантливый человек талантлив во всем» − понятие растяжимое. Если певец вдруг стал танцором балета или микробиологом − это странно. Я архитектор, я связан с объемной графической историей. Какие-то графические вещи я делаю для своих альбомов сам и отношусь к этому всегда очень серьезно.
О БУДУЩЕМ
В будущем я пожелал бы себе не унывать, стараться понять, в каком направлении я должен развиваться, и, конечно, работать над этим.