Артем Кривда: «Москва слезам не верит»
Неделя моды в Москве в самом разгаре. И сегодня мы познакомим тебя с продюсером и режиссером показов этого знаменательного события в мире моды России. О детстве, первых годах в столице, работе и планах на будущее Артема Кривды узнай прямо сейчас из эксклюзивного интервью для PEOPLETALK.
Я парень из маленького города Азова, что в Ростовской области на юге России. Жил там до 20 лет и никакого образования в сфере fashion не получил. На самом деле я юрист по образованию. Окончил экономический факультет Ростовского государственного университета.
Моя проблема в том, что я не помню своего детства. Только очень выборочно. Мое первое впечатление о жизни – это когда мне моя прабабушка показывала альбом ГМИИ им. Пушкина. Там есть прекрасная картина Айвазовского «Девятый вал». Она мне сказала тогда: «Запомни, внучок, на всю жизнь, Бога надо любить всегда, а не только тогда, когда ты идешь на дно, как эти люди». Для меня это было очень яркое впечатление, и я несу это воспоминание сквозь время.
По приезде в столицу один мой товарищ посоветовал мне сходить на собеседование на Неделю моды в Москве, куда я сейчас и вернулся спустя 10 лет. К счастью, меня приняли на должность менеджера по работе с дизайнерами. Это была первая Неделя моды в Москве, очень волнующий момент. Кстати, до моего прихода как продюсера Неделя моды прет-а-порте проходила в концертном зале «Россия», а когда пришел я – это был первый сезон показов в Гостином дворе. Тогда мы заявили о себе как о Неделе прет-а-порте и донесли, что нужно развивать эту отрасль. К нам стали приезжать дома мод с мировым именем. Коллекции «гуляли» по подиуму, и выставляться в России считалось классно. Сейчас, конечно, ситуация кардинально изменилась. Пригласить зарубежный дом для участия в Неделе моды в Москве в принципе стало невозможно.
Мои первые трудности в Москве ничем не отличаются от трудностей всех людей, которые решили покорить столицу. Мне негде было жить, я совершенно не знал города, денег было в обрез. Классический набор любого лимитчика. (Смеется.) Я понимал, что тут все зависит только от меня, надо действовать, добиваться. К слову, в Москву я приехал 1 февраля, а на работу вышел уже 4 февраля. Не могу сказать, что я стремился к сфере моды, просто так сложились обстоятельства.
Моя первая зарплата была − $500. Я потратил ее на жилье, снял себе квартиру поближе к центру, потому что до этого жил в районе метро «Домодедово», и там еще от метро надо было полчаса идти пешком.
Рабочий день у меня начинается в 7:40 утра, а заканчивается около двух часов ночи, и так каждый день. Поэтому fashion и отдых − это две взаимоисключающие вещи. Ведь когда ты, к примеру, работаешь в строительном бизнесе, то имеешь дело с трезвыми, концентрированными и ориентированными на бизнес людьми. Мне же приходится работать ежедневно с большим количеством утонченных, творческих и изнеженных людей. Они более эмоциональны и помимо работы, которую ты должен выполнять качественно, тебе еще нужно быть отличным психологом и лоббистом. Я параллельно веду пятьдесят лучших мировых компаний, и при этом нужно так лавировать между ними и находиться в зоне толерантности, чтобы ни один бренд не подумал, что у меня к нему отношение хуже, чем к другим. В России в этом плане сложнее, дизайнеры очень ревностно относятся друг к другу. Я стараюсь быть максимально либеральным и открытым.
В этом году Неделю моды в Москве ожидают большие изменения. Помимо маститых дизайнеров будет много молодых талантов, которые получат возможность быть услышанными. В этом году также будет большой показ с ребятами-сиротами и инвалидами. Они пройдутся по подиуму в качестве моделей. Я очень горжусь этим продвижением, потому что мода не заканчивается на худощавой женщине, мода − она для всех.
Сейчас мы боремся с системой, которая создана людьми в нашей стране. Они моду превратили в рынок. Мы же хотим создать модную индустрию. В этом году мы максимально приблизились к американскому формату проведения показов. Мы также ограничили вход гостей и люди, которые не из индустрии и не имеют отношения к тому или иному дому моды, они должны будут оплатить свой вход. Входной билет на Неделю моды в Москве стоит 3000 рублей в день, а на всю неделю – 10 000 рублей. Билет дает право прохода в зону pop-up store (временная торговая площадка. – Прим. ред.). Таким образом, мы ограничиваем попадание туда людей, которым не интересен сам процесс. Мы за то, чтобы мода была модной. Я же не хожу на форумы чугунных труб, это не моя специфика. Каждый должен заниматься своим делом. Мы видим большое отрицание у публики: «Как так? Я все время ходила, собирала пакеты, конфеты». Сейчас мы пытаемся избавиться от этих людей и хотим, чтобы мода в России стала максимально профессиональной.
У меня две специфики: режиссер показов и продюсер. Я нахожу площадку, полностью разрабатываю концепцию, выступаю кастинг-директором, координирую событие от начала и до конца, то есть сдаю мероприятие «под ключ».
Мой идеальный день: это я и бокал шампанского на прекрасном безлюдном пляже. Не могу сказать, что люблю одиночество, просто весь свой день я провожу в общении с огромным количеством людей. Со всеми этими людьми надо общаться, выслушивать, объяснять, работать. Это большой организационный механизм и очень тяжелая работа, у меня почти нет выходных.
Отдых для меня – это моя семья. Они позволяют мне переставать думать о работе, мы обсуждаем какие-то политические, финансовые вопросы, которые происходят в нашем государстве. С ними я наконец-то могу не говорить о моде вообще. Мы говорим обо всем, кроме нее, так как эта тема в моем доме табу.
Родители дали мне понять важную вещь: даже если весь мир будет считать тебя козлом, а ты понимаешь, что это не так, ты должен верить себе, а не тем людям, кто об этом постоянно говорит.
Я люблю Москву, этот город вне какой-то конкуренции, мне комфортно здесь, я чувствую его энергетику. Есть прекрасное кино «Москва слезам не верит». Кто не видел, советую посмотреть и убедиться, что ничего не изменилось с 1981 года, когда этот фильм был снят. У Москвы есть свое безумное очарование. Первое время мне было здесь очень сложно. На дворе стоял суровый февраль. Снег, грязь, реагенты, которых при Лужкове было даже больше, чем сейчас. Помню, как сегодня: иду по Тверской, у меня ужасное настроение, и говорю себе: «Артем, ну зачем? Зачем это все? В Ростове все хорошо. Семья, родной дом». И потом вижу впереди деревянный забор, на котором красной краской написано «Москва слезам не верит». Я на всю жизнь это запомнил и понял: чтобы получить максимальный плюс, сначала судьба очень сильно опустит, а потом так же сильно поднимет.
Каким я вижу себя через пять лет? Ну, это максимальное продвижение по карьерной лестнице, также вижу себя государственным деятелем в Министерстве культуры. Очень хочу помогать молодым ребятам. А еще вижу себя счастливым отцом.
У меня есть собственная линейка одежды Artem Krivda, которая продается довольно успешно. Я хотел бы видеть свою одежду на Роберте Паттинсоне (29), мне нравится его героиновый шик. Также культовой личностью я считаю Наталью Водянову (33), я мечтаю, чтобы эта супердевушка была лицом моей марки.
У меня нет модного табу. Я принимаю людей со всеми их сочетаниями. Но очень не люблю слово «просто». «Просто» − для меня это ж…а, как снег, который белый. Когда девушка «просто» надела розовые кроссовки под леопардовую шубу, это бред. Во всем должен быть смысл и посыл. И мне кажется, что мы все подустали от джинсов. Нам пора от них избавляться: девочкам носить платья, а мужчинам – костюмы. Ведь это красиво.
Я хотел бы, чтобы у всех было счастливое детство. Взрослый человек выбирает свою жизнь, а когда ты маленький и оказался в неблагополучной семье, брошенный всеми и никому не нужный, − такого не должно случаться. Я помню, как одноклассник рассказал мне по секрету, что отец ставит его на колени на горох каждый раз, когда он получает двойку. Мои родители никогда меня не унижали и за всю жизнь не сказали грубого слова, поэтому, когда я вижу насилие над детьми, мне становится плохо. И я за то, чтобы после развода детей отдавали отцам. Мужики более спокойны и терпеливы. Женщины же больше подвержены нервным срывам.
Если бы я встретил себя в детстве, то подошел бы, улыбнулся от души этому маленькому мальчику и ушел. Я бы ничего себе не сказал. Мое детство было очень теплым, комфортным, и я никогда не чувствовал никакой нужды, поэтому мне бы не хотелось тревожить это беззаботное состояние.
