До релиза «Беспринципных» мало кто верил в успех проекта: Данила Шарапов о новых временах в индустрии, сложных режиссерах и провокациях

«Обоюдное согласие», «Беспринципные», «The Телки», «И снова здравствуйте» и «Нулевые» – у всех этих проектов есть важное связующее звено. Успех? Продюсер. Данила Шарапов, создавший совместно с Петром Ануровым кинокомпанию Mediaslovo в 2016 году, стал если не главным, то явно одним из ведущих продюсеров современных игровых и документальных сериалов. О том, что происходит в мире кино, как поддерживать контакт со зрителями и от чего зависит успех, Данила рассказал в личной беседе.

Над какими проектами – игровыми или документальными, для телевидения или платформ – вам комфортнее работать как продюсеру?

Такого нет. На данный момент все проекты – и документальные, и игровые – по-своему интересны. Прекрасно, когда есть возможность выбирать из разных идей и заниматься тем, что интересно и тебе самому. Сейчас интерес – это, пожалуй, единственный важный критерий. 

Телевидение же смотрит огромное число людей: миллионы одновременно по всей стране. Разных национальностей, разного уровня достатка, образования, возраста. Понравиться всем этим людям можно только определенного рода проектами. Не все документальные фильмы и далеко не все сериалы, успешные в Интернете, будут популярны на телевидении. Многие из них не получат больших цифр в эфире. Поэтому Интернет и телевидение – это разные формы контакта с аудиторией, разные среды потребления аудиовизуального контента. 

Сейчас начинается новая эра документалистики.

Ей стало интересно заниматься. К ней снова возвращается массовый интерес. Та, которая была ранее, в основном телевизионная, потому что авторская документалистика довольно специфическая и рассчитана исключительно на очень узкую аудиторию. Мало кто может ее стерпеть. Телевизионная была рассчитана, наоборот, на чрезмерно массового зрителя и, как следствие, была слишком… простой. А сейчас благодаря платформам открылась возможность создавать документальные фильмы для образованных зрителей, которые в общетелевизионном эфире, скорее всего, не обрели бы широкого успеха. 

На каком этапе становится понятно, что проект ждет успех? От чего это зависит?

Ой, это алхимия. С момента, когда мы начинаем разрабатывать проект, писать задумки, мы верим в успех. А дальше – комбинация факторов, которые к нему приводят. Разложить на компоненты довольно трудно. У каждого проекта есть свои причины, по которым обретается популярность. Чаще всего ты можешь проанализировать это задним умом. Перед релизом все мы, продюсеры, можем, конечно, сомневаться. Нет никаких гарантий.

До релиза «Беспринципных» мало кто верил в успешность проекта.

А когда он случился, все начали находить причины, по которым это произошло. 

Выбирая тему, мы понимаем, на кого ориентируемся, почему. Взять тех же «Телок» – сериал по роману Сережи. Мы понимали, что произведение Минаева – это супербестселлер, он сильно актуализирован. Адаптировав историю, мы исходили из того, что он, несмотря на провокацию в названии, должен понравиться женской аудитории. Конечно, по началу зрителю кажется, что сериал рассказывает о какой-то гламурной жизни. Да и название вызывало истерику у видевших его критиков. В этом и была провокация, которая сработала. Это вызывало раздражение у огромной части аудитории и до сих пор, наверное, вызывает у феминистского сообщества. Хотя если бы они заставили себя посмотреть сериал, то с удивлением узнали бы, что это во многом сериал о женщинах и об их сплоченной победе над мужчинами.

«Обоюдное согласие» – сложный проект. Не было страха его выпускать? Тема изнасилования в принципе, «victim blaming» до сих пор табуирована в обществе.

На самом деле «страшно» – неподходящее слово. Когда мы пишем проект, мы надеемся, что он будет запущен. Заказчики, коллеги с платформ, руководители, увидев написанный сценарий, могут сомневаться, говорить: «Нет, мы не выделим финансирование». Вот тут бывает действительно сложно. Иногда случается, что сценарий может пролежать несколько лет, а потом запуститься. Поэтому слово «страшно» вообще неприменимо в нашей профессии.

Продюсер и страшно — это странная комбинация. 

«Обоюдное согласие» было сделано с точки зрения уважения к женщинам, к их боли, к основной проблеме. Мы до сих пор получаем отзывы, в которых девушки пишут артистам свои истории. Здесь очень важно дать жертвам насилия рассказать свои истории, разделить их боль. У нас получилось сделать так, что «Обоюдное согласие» помогает женщинам, во многом благодаря Лере Германике, ее подходу к артистам и рассказу этой истории. 

Валерия Гай Германика в нашем интервью назвала себя «сложным режиссером». С точки зрения продюсера, как думаете, почему?

Лера в моем представлении – это талантливый режиссер. То, что талант подразумевает под собой особый подход продюсера и всей команды, это точно. Поэтому все талантливые режиссеры, которых я знаю, это люди, с которыми сложно продюсеру, а им сложно с продюсером. Этим они и интересны. 

Понятие «трудный режиссер» существует как таковое?

Конечно. Понятно, что в работе бывают непростые моменты. Тут же главное – эффект взаимодействия. Если у режиссера возникает особая связь с продюсером и ключевыми создателями, которая позволяет им вместе творить, формирует общую энергию для чего-то большего, то и слава Богу. А когда они ругаются в ходе производства, это в общей истории никому не важно. Зритель про это ничего не узнает. 

Говоря о зрителях, у нас они привередливые? 

Зрители везде привередливые. Ты будешь привередлив, когда нужно посмотреть два часа художественного фильма или десять часов сериала. Это твое личное время, ты должен проводить его осознанно. Между нашим и западным зрителем в этом плане нет различий, все люди требовательны к тому, что они смотрят, и это нормально. Зрители, как и проекты, делятся по возрастному, гендерному признаку, уровню образования и дохода. Самые редкие и желанные продюсеры – это те, которые проектами попадают под все аудитории. Подобного широкомасштабного контента, который собирает миллиарды рублей в кино и десятки миллионов зрителей на платформах, очень мало, может, один-два проекта в год.

В каком сейчас состоянии российское кино? 

Сегодня у нас очень высокое развитие и качество киноиндустрии с визуальной и звуковой стороны. Российские проекты ты не отличишь от европейских или американских. У нас очень классная школа кино в стране. Это хорошо видно по последним международным фестивалям и успехам российских проектов на них. 

Что стоит за эпохой толерантности в западной киноиндустрии? Стоит нам ждать такого на российских платформах?

Все всегда стремятся делать что-то новое: художники, режиссеры, сценаристы. Никто не хочет повторяться. Любому таланту хочется делать новый проект. И в этом «новом» каждый находит для себя какие-то неизведанные ранее преломления. С условием того, что «Белоснежка» была переснята несколько раз, понятно, что, запуская ее еще раз, нужно каким-то образом удивить зрителя. Я в этом вижу только маркетинговые элементы, которые могут прикрываться какими-то, например, идеологическими.

В конечном итоге это все равно про деньги. 

Понятно, что трудно представить, чтобы в России реализовался проект, где роль Снежной Королевы отдана латиноамериканке. Но если говорить относительно наших работающих маркетинговых приемов, конечно же, все будут стремиться к тому, чтобы был написан первый сериал на какую-то тему. 

Все-таки нынешняя экономическая ситуация – это проблема для киноиндустрии?

Да, это проблема. Здесь многое зависит от того, как на это смотреть. Понятно, что сейчас все приводит к изменению типологии продукта, которую используем для создания. Но это тот тип трудностей, который представляется преодолимым.

Начинает отходить мода на формирование успешных проектов для узкой аудитории типа «Садового кольца».

Сейчас продюсеры должны фокусироваться на широких зрительских успехах, а не успехах на западных кинорынках или фестивалях. 

Получается, в приоритете теперь зритель?

Это было бы разумно, исходя из экономики создания проектов. Потому что уходит существенная часть доходов, которая могла бы приходить от продаж проектов на западные рынки. Ее нужно будет восполнять внутри страны за счет российских зрителей, для которых нужно делать чуть-чуть другое. В действительности у нас и так в последнее время огромное количество продюсерских проектов были ориентированы только на русскую аудиторию, они не были трансграничны.

Говоря о нынешней ситуации: у вас много неоднозначных проектов (например, «Спойлер» заявлен как политическая драма). Нет ли каких-то опасений выпускать такую серьезную тему в непростое время?

Мы по-другому мыслим, поэтому опасений нет, просто делаем свою работу.

Проекты, которыми я занимаюсь, несут свет.

Мы стараемся это отразить даже в таких сложных темах, как «Обоюдное согласие». В этом смысле мы не делаем плохо. Мы с любовью относимся и к нашему обществу, и к людям, и к зрителям. Поэтому исходить из негативного сценария – это не про нас, мы всегда верим в лучшее. 

Недавно ваш сериал «И снова здравствуйте» стал самым успешным по просмотрам на IVI. Что можете сказать о нем? 

Герой Андрея Мерзликина – бессмертный бандит. Это комедия. Он любит жизнь и очень хочет жить нормальной, обычной жизнью, но вынужден убивать, часто умирать и постоянно оживать. Успех проекта как в его идее, так и, безусловно, в команде, режиссере Егоре Чичканове (это, кстати, его дебют) и великолепных артистах, которых полюбили зрители IVI. В проекте также снимаются Аглая Тарасова, Денис Власенко, Павел Чинарев и Любовь Толкалина.

Текст: Ольга Трухина

Фото: Яна Давыдова

Благодарим кинотеатр «Москва» за предоставленную локацию для съемки!