Уже сегодня во всех кинотеатрах страны начнут показывать «Хорошего мальчика» — фильм, который получил в этом году Гран-при на «Кинотавре». Мы его уже посмотрели и тебе советуем сделать то же самое. Главную роль в фильме исполнил Семён Трескунов (16), и сегодня шестнадцатилетний актер – герой нашей рубрики «Новое поколение». Он рассказал PEOPLETALK о знакомстве с Фёдором Бондарчуком (49), романе-эпопее, который пытался написать в восемь лет и почему ему уже надоело играть шкетов.
В юном возрасте очень сложно справляться с вниманием публики. Мне, например, это не удается, я всегда стесняюсь. Когда меня узнают, я начинаю смущаться, потому что обычно реагируют на меня очень громко – кричат и привлекают внимание всех вокруг: «Смотрите! Это же он!» А потом еще и совещаются, он или не он.
Знакомства с Федором Бондарчуком (49) на съемочной площадке фильма «Призрак» я, признаться, очень боялся. Был уверен, что не смогу гармонично взаимодействовать в кадре с актером такого уровня, с такой личностью! Но Федор Сергеевич оказался не только прекрасным актером и потрясающим человеком, но и отличным педагогом и приятным собеседником. Мы очень быстро нашли общий язык, и если у меня действительно что-то получилось, то только благодаря его помощи. Помню, когда ему вручали «Золотого орла» за лучшую мужскую роль, он поблагодарил всю съемочную группу и, в частности, меня. Я хочу сказать ему огромное спасибо, он упоминал меня чуть ли не в каждом интервью! Это безумно приятно и действительно дает силы.
У меня нет актерского образования. После школы (оканчиваю ее в следующем году) я планирую уехать за границу и учится на продюсера. Мне сначала казалось, что и негативный, и положительный опыт лучше, чем никакого. Я соглашался на любые роли, мне было интересно абсолютно все. Сейчас, когда я стал чуть старше, уже подхожу к делу осторожнее и избирательнее, хочу заниматься только тем, что будет действительно нравиться, брать только тот материал, который западет в душу.
Сейчас мне уже хочется играть во взрослых проектах, но в большинстве случаев меня все еще воспринимают как шкета. Это очень неприятно, потому что внутренне я уже готов к чему-то более серьезному, а вот внешне пока никак не могу это подтвердить.
Больше всего мне хочется сказать спасибо своим родителям, которые всегда поддерживали меня во всех моих начинаниях и давали мне возможность заниматься всем тем, чем я хотел. Однажды мама посмотрела на меня и сказала: «Хватит сидеть дома». И отвела меня на первый кастинг. Она региональный представитель детского журнала. Мне тогда было лет 10–11, и я сначала даже не понял, понравилось мне это или нет. Я подумал, что второй раз все определит, но он тоже не помог. Я определился раз, наверное, на сотый – прошел во второй тур проб для рекламы «МТС» и свалился с температурой. А мама, которая никогда на меня не давила, предоставила мне право выбора: либо я лежу и умираю, либо она меня накачивает обезболивающими и жаропонижающим и мы едем на площадку. Я выбрал второе и с туманом в глазах приехал на съемки.
Большую роль в нашей жизни играет простое везение. Мой папа занимается рекламой, как-то раз он сказал мне, что знает ребят, которые снимают полнометражный фильм и хотят на меня посмотреть. Оказалось, что они собирались утвердить меня на дублера главного героя. В итоге, увидев меня, режиссер сказал, что я могу справиться и с главной ролью. Так я впервые очутился в полнометражном фильме «Аварийное состояние» Всеволода Бенигсена (43).
Учусь я в обычной московской школе. В пятом классе родители поставили передо мной выбор: либо ты учишься, либо учишься и снимаешься, но как только съемки начинают идти во вред учебе, все это прекращается. И тут я открыл для себя удивительную вещь: если соблюдать распорядок дня, то день кажется очень долгим и успеть можно абсолютно все. Все проблемы от безделья. Вообще, сейчас передо мной стоит нелегкий выбор. Думаю, что после лета придется ненадолго выйти из игры и заняться самыми обычными земными делами: подтянуть английский, выбрать вуз, собрать документы для поступления и т.д. В любом случае, небольшой перерыв пойдет мне только на пользу.
Лет в восемь я решил, что стану писателем и напишу криминальный триллер объемом не меньше «Войны и мира». Где-то за полгода я написал около 150 книжных страниц. И вот, когда я решил, что этого достаточно, на мамином компьютере накрылся процессор – всё удалилось. Я окунулся в пучину детской депрессии, наслаждался своими страданиями и не хотел жить. Мне казалось, что если я, как Гоголь, который сжег второй том «Мертвых душ», тоже умру, то меня запомнят. К счастью, все закончилось не так трагично.
Больше всего в своей работе я люблю то, что можно с головой в нее погрузиться и полностью отключиться от внешнего мира. Скажу честно, это пришло недавно. Когда мы готовились к «Призраку», я узнал, что по три часа в день мне придется учить танец. Это был май, жара, и я мог бы играть с друзьями в футбол. Честно говоря, я был не в восторге и даже думал малодушно отказаться. Сейчас мне даже стыдно это вспоминать! Хорошо, что я все это перетерпел.
Когда мы готовились к съемкам фильма «Хороший мальчик» Оксаны Карас (37), я понял, что самое прекрасное в моей профессии – это подготовка к съемкам, когда у тебя есть возможность придумать своего персонажа (персонаж Семёна – ученик девятого класса, который влюбляется в свою учительницу. – Прим. ред.). «Призрак» и «Хороший мальчик» – это пока мои единственные работы, которыми я доволен, потому что я выложился на все 100%. Если ты входишь в кадр неподготовленный, то все приходится делать абсолютно интуитивно. Потом ты смотришь на результат и понимаешь, что можно было сделать лучше. После ты вплоть до премьеры убиваешься, тебе снятся страшные сны о том, как надо было сыграть. А когда ты входишь в кадр с осознанием того, что тебе надо делать, перед тобой открывается пространство для творчества. Вот тогда получается реально круто.
В моем представлении смерть актера выглядит примерно так: он смотрит свой фильм и не видит свои косяки. Скажу честно, я очень редко бываю доволен тем, что сделал. По большей части я сижу в кинотеатре на своих премьерах, как Шайа Лабаф (30), – прикрываю лицо руками и стараюсь вжаться в кресло.
Мой любимый режиссер – Пол Томас Андерсон (45). Его «Мастер» просто взорвал мне мозг. Я не могу объяснить, просто этот фильм – искусство в чистом виде. С ним я, кончено, хотел бы поработать. Второй мой кумир – это Кристофер Нолан (45). После просмотра фильма «Интерстеллар» я плакал, потому что думал, что мне никогда не доведется сыграть нечто подобное. И я ощутил свой мизерный масштаб. Просто ты понимаешь, сколько усилий актеры вкладывают в то, чтобы настолько правдоподобно, настолько эстетично все это сыграть. Когда ты оглядываешься назад и смотришь на то, что сделал, понимаешь, сколько тебе еще расти до таких ролей, и дорога кажется бесконечной. Но на самом деле это хорошая мотивация, которая дает тебе стимул двигаться дальше.
Из русских режиссеров мне очень хотелось бы поработать с Кириллом Серебренниковым (46) и Андреем Петровичем Звягинцевым (52), потому что они форварды независимого российского кино, а меня в последнее время оно привлекает.
Я брился один раз налысо ради роли в ситкоме «Студия 17», который шел по ТНТ. Я играл мальчика, который никак не мог обратить на себя внимание девочки.
Существует такое понятие, как «зона комфорта». Есть группа актеров, которые в нее попали и переносят один и тот же образ из одной картины в другую. Это неправильно, так тоже выглядит смерть актера. Когда ты готов выйти из своей зоны комфорта, это значит, что ты готов стать большим актером.
Никакой финишной точки в своей актерской карьере я не вижу. Считаю, что человек всю жизнь должен учиться, и этим я планирую заниматься.
Когда Джаред Лето (44) получал «Оскар», он сказал одну вещь, которую я сейчас использую как свое жизненное кредо. «Чтобы мечта исполнилась, она должна быть необъятной. Такой, чтобы ее нельзя было сформулировать и пересказать другому человеку».