О детстве, первой популярности и зависимости: главное из нового интервью Дины Саевой

Второй день подряд в Сети появляются новые интервью звезды TikTok Дины Саевой. Накануне она стала гостьей «Осторожно, Собчак!», а теперь она рассказала о детстве, маме и алкогольной зависимости в проекте «вМесте». Собрали главное!

О переезде в Россию

«Когда мы переехали в Екатеринбург, я вообще не знала русский язык. Меня взяли в школу на окраине города – там в основном жили иммигранты. Мама с детства хотела, чтобы у нас было гражданство Российской Федерации, потому что она понимала, что в России условия лучше, чем в Таджикистане в целом. Она работала на стройке, чтобы через 10 лет у нас было гражданство, так оно и случилось. Не было такого, чтобы я гуляла, я с 1 по 3 класс зубрила, чтобы выучить язык. Ну и параллельно помогала маме. Моя мама очень плохо знает русский язык, но она старалась. Я сменила три школы, все это было связано с переездами. Из-за того, что мама готовила в больших порциях еду, соседи очень жаловались, звонили хозяевам, а хозяева говорили: «Либо вы прекращаете, либо выселяйтесь»».

О школьном времени

«В первой школе, в которую я ходила, меня оставили на второй год. А потом я поняла, что это позор для меня. И слава Богу, что тогда мы переехали. Для меня это было эмоционально легче, как с чистого листа. Когда я пошла в новую школу, поступила в 3 класс, все было хорошо. Это был очень дружный класс, хорошая компания, с которым я до 9 класса провела время и осталась в этой школе».

О первой популярности в социальных сетях

«Мои одноклассники сидели на уроке информатики в Periscope – тогда это было интересно, я скачала и первый раз зашла. У меня была аудитория, состоящая из 80% парней и 20% девочек. Тогда я стала популярной в Periscope, люди ждали мои трансляции, параллельно я сидела в Instagram, но не говорила свой никнейм, очень тщательно скрывала его, потому что мама была против. Но меня нашли, а я тогда снимала видеоролики, которые набирали максимум 1 000 просмотров. Одно видео на армянском языке разлетелось по всем пабликам. Людям нравилась моя мимика и то, какая я была счастливая».

О первом хейте

«Все испортил один ролик, где я держала в одной руке коран, в другой – библию. И тогда все негативно отозвались, начались первые удары, до этого не было никаких проблем. Был, конечно, какой-то негатив, но в комментариях между друг другом. Я с этим справилась, когда поняла, что нужно просто уйти и закрыть глаза на эту проблему. Это не моя проблема, а проблема общества».

О религии

«Для меня религия стала чем-то интимным. В том плане, что я не могу сказать, какой я веры сейчас. Я не могу сказать, что я делаю. Не могу сказать, кому я поклоняюсь».

О маме

 «Когда мама спрашивает, как я, я не могу ей рассказать, потому что у нее своих проблем много. Не только по состоянию здоровья, но и внутри. Моей маме 42 года, и она уже чувствует себя старой. И как женщине сказать: «Мам, у тебя еще вся жизнь впереди. Тебе нужно найти мужа, мы еще хотим детей». Она это не принимает, она говорит: «Все, я уже старая, когда вы мне родите внуков?». Человеку только 42 года, а она уже приписывает себя к смерти. И о каких моих проблемах может идти речь? Когда я смотрю, какие у моей мамы проблемы, я не могу свои воспринимать всерьез, но они меня убивают».

О кибербулинге

«Булинг начался, когда я опубликовала голое фото и подписала: «Сестра, где хиджаб?». Я забыла сделать одну маленькую вещь – это скобочки. То есть на протяжении полутора лет, когда я выставляла откровенные фото для определенных народов с определенной религией, они начинали и до сих пор пишут в комментариях: «Сестра, где хиджаб?». Этой самой фотографией я хотела донести, что люди пишут мне. И забыла поставить скобки, что это слова народа, не мои слова, но, видимо, оно и должно было так и случиться. Естественно, это как-то дало о себе знать, потому что фотографию удалили через несколько часов после многочисленных жалоб, но народ на этом не остановился. Они запустили флешмоб, закрасили мое лицо и написали: «Сестра, вот хиджаб, а где отец?». И для них, видимо, это казалось очень смешным. Мне писали угрозы и отправляли фото с моего балкона, и до сих пор это происходит. Для меня это уже не впервой, я даже татуировку набила на спине – прицел. Означает, что я всегда под прицелом и даже если меня убьют, то пусть стреляют прямо в шею. Я уже морально к этому готова. Я морально себя уже подготовила к самому худшему, что может произойти».

О попытке покончить с собой

«В какой-то момент я начала активно употреблять алкоголь, то есть вино. И оно приводило меня к депрессии. Когда я жила на Тверской, я очень много выпила, пошла на балкон и стояла за ним. Я вышла и просто стояла, держалась за перила. Потом мой друг подошел и смог вырулить психологически эту ситуацию. Как он мне потом рассказал, он начал со мной говорить, потихонечку подходить и в какой-то момент он меня так сильно схватил, что потом у меня были синяки. После этого я вообще не пью».