Драма о свободе и заключенных Гуантанамо: почему стоит посмотреть «Мавританца» с Джоди Фостер и Бенедиктом Камбербэтчем?
Прямо сейчас в кино идет «Мавританец» – тяжелая драма Кевина Макдональда («Уитни», «Однажды в сентябре», «11.22.63») с Тахаром Рахимом, Бенедиктом Камбербэтчем и Джоди Фостер, которая за эту роль, кстати, получила «Золотой глобус» как лучшая актриса второго плана. Фильм снят по мотивам «Дневника Гуантанамо», и снят очень близко к книге – ее Мохаммед ульд Слахи написал в 2005-м, уже три года находясь в заключении, а выпустил только в 2012-м, и произведение стало бестселлером даже после многочисленных редакций правительственными службами. Сам Мохаммед – автор и главный герой «Мавританца» – находился в Гуантанамо с 2002-го по 2016-й, не получил ни одного обвинения, но проходил по делу о терактах 11 сентября 2001-го как один из главных подозреваемых в организации преступления.
«Мавританец» рассказывает его историю поочередно от лица главного героя, от лица его адвоката (Нэнси Холландер в свое время за это затравили и назвали террористкой) и от лица прокурора, готовившегося возглавлять обвинение, и, соединяя их вместе, представляет собой сильную и хорошую драму, в центре которой – простой человек, стремящийся к свободе.
Он послушно соглашается на допросы, терпит пытки и издевательства (наиболее тяжелым этот эпизод картины становится тогда, когда понимаешь, что происходящее – не художественный вымысел, а пересказ реальных событий), сотрудничает со следствием настолько, насколько ему позволяют это делать, молится и просит о прощении и даже умудряется найти «друзей» среди тюремной охраны. В конечном итоге все это, правда, не помогает Мохаммеду избежать главного – следователи видят в нем соратника Усамы бен Ладена и главного координатора терактов 11 сентября, унесших жизни практически 3000 человек. Но в этом контрасте и главный конфликт.
Кевин Макдональд снял «Мавританца» от лица сразу трех ключевых героев не случайно – это не просто три разных персонажа, связанные одним делом, это три разные точки зрения, сходящиеся к единому мнению только под конец. Героиня Джоди Фостер об этом грамотно высказывается еще в самом начале: «Не имеет значения, верю я ему или нет, важно только то, что нам нужны доказательства незаконности задержания». Историю своего же подзащитного она узнает из писем (они же позже станут «Дневником Гуантанамо»), пока параллельно с ней до правды докапывается и ее главный оппонент – прокурор и глава обвинения. Точка соприкосновения, когда они оба внезапно оказываются при одном мнении, показана в «Мавританце» красиво – на фоне воспоминаний главного героя, сменяющихся поочередно то читающей его письма адвокатом, то разбирающим протоколы допросов прокурором. Не меняется по ходу сюжета только одно: все три героя верны закону и хотят справедливости. Правда, видят ее по-разному.
«Там, откуда я родом, мы не доверяем полиции. Мы знаем, что полиция куплена, а правительство управляет с помощью страха. Когда я впервые попал в Гуантанамо, я был рад, потому что верил в американское правосудие» – так начинается речь Мохаммеда ульд Слахи в финале картины в зале суда, в который ему удалось попасть только после восьми лет заключения. И этой речью «Мавританец» как бы подводит итоги всех двух часов фильма, говоря о правосудии, самоуправстве, тюремной системе, жестокости, человеческом достоинстве и силе. На этой ноте лента заканчивается, но в финале зрителю напоминают, что эта история – одна из сотен других: в Гуантанамо содержатся 779 человек, и только восьми из них предъявлено обвинение (причем трое из них его оспорили).
