«Один дома»: как случайный сюжет и ошибка Warner подарили нам культовую рождественскую комедию?

Готовы почувствовать себя старыми? «Один дома», та самая вечная рождественская комедия, которую мы смотрели детьми и которую еще наверняка будем когда-то показывать своим, вышла ровно 32 года назад. Зрителю она полюбилась сразу, и «Один дома» в одночасье стал самым кассовым рождественским фильмом всех времен в Северной Америке и самой кассовой комедией за всю историю кинематографа США (лидерство картина удерживала вплоть до 2011-го, когда на экраны вышла вторая часть «Мальчишника в Вегасе»). А еще фильм занял свое место в списке обязательных к просмотру накануне Нового года и Рождества и сделал Маколея Калкина, 10-летнего начинающего актера, восходящей звездой. Впрочем, этой трогательной и веселой истории могло запросто не случиться: идея создания фильма продюсеру и сценаристу Джону Хьюзу пришла случайно, а киностудии отказывались брать ее в оборот, однако череда счастливых случайностей помогла не только Кевину Маккаллистеру, но и его авторам.

Основу сюжета – историю о мальчике, который обороняет дом от грабителей, – Джон Хьюз подглядел на площадке фильма «Дядюшка Бак» (1989), в котором один из героев присматривал за детьми старшего брата. Там же он встретил Маколея Калкина, в рамках роли, но уж очень убедительно допрашивающего незнакомку перед тем, как пустить ее в дом. «Один дома» родился именно тогда, но до воплощения на экранах ему было еще далеко: сам Джон Хьюз опасался заниматься постановкой из-за незнакомого жанра, поэтому пригласил в кресло режиссера Криса Коламбуса. И для последнего это было спасением: кассовый провал «Отеля разбитых сердец» (1988) сделал его персоной нон грата в Голливуде для всех, кроме, очевидно, Джона Хьюза. Идеальный, казалось бы, авторский дуэт дополнил Маколей Калкин, не слепо подчинявшийся сценарию, а привносивший что-то свое: именно он придумал ту знаменитую сцену, в которой Кевин Маккаллистер истошно кричит, потому что щеки щиплет жидкость после бритья, но не отнимает от них рук. 

Такая творческая идиллия, правда, существовала только на площадке, а за ее пределами тем временем судьба «Одного дома» была на волоске. Warner, которой принадлежали права, не воспринимала добрую комедию серьезно: в конце концов, там не было ни одной звезды, а значит, и смотреть не на что. Из-за этого, когда перед создателями встал финансовый вопрос (Крис Коламбус запросил прибавку к бюджету в 10 миллионов долларов, чтобы хватало на все придуманные ловушки), киностудия им отказала. Не знаем, как выглядел бы фильм, если бы деньги не нашлись, но спас проект 20th Century, по просьбе режиссера перекупивший картину наряду с «Эдвардом – Руки-ножницы» и увеличивший ее бюджет на 8 миллионов. Warner после наверняка кусали локти: оба фильма, не подававшие надежд, завоевали статус культовых после премьеры, даже несмотря на смешанные отзывы критиков. Вообще, пожалуй, если бы «Один дома» был мультфильмом, это было бы идеальным решением для Warner: фильм сделан в лучших традициях их детских мультфильмов, в которых герои то и дело калечат себя в ловушках. Но это было семейное кино, не лишенное взрослых тем: отсюда линия со стариком в церкви, давно поссорившемся с сыном, и, конечно, история про взаимоотношения с родителями.

По всем меркам хорошего рождественского проекта «Один дома» был нетипичным фильмом, зато именно таким, который нужен был зрителю: это была добрая история о мальчике, оставшемся в канун праздников в одиночестве и превратившем весь дом в свою большую игровую площадку. Крис Коламбус и Джон Хьюз совместили взрослое кино с детской непосредственностью, и даже план ловушек Кевина Маккаллистера рисовал один из художников фильма специально левой рукой, будучи правшой, – так рисунок больше походил на сделанный ребенком. И пусть критики в свое время говорили, что «это те самые ловушки, которые любой восьмилетний ребенок может самостоятельно изобрести, имея бюджет в десятки тысяч долларов и команду из людей, занимающихся спецэффектами в кино», Голливуд его недооценил. Ведь это, пожалуй, самая большая рождественская ловушка, из которой не хочется выбираться из года в год.