Главная кинопара эпохи импортозамещения – режиссер Сарик Андреасян и его муза, актриса Лиза Моряк – даже среди полного отсутствия свободного времени находят пару часов, чтобы приехать на нашу съемку. Сказать, что сейчас у ребят горячая пора, не сказать ничего: у Сарика и кинокомпании братьев Андреасян только на этот год запланировано около 12 проектов (и это если говорить о тех, которые будут сделаны точно), у Лизы ближайший выходной будет в следующем месяце. Такой ажиотаж, впрочем, легко объясним. Сегодня, когда кинотеатры простаивают из-за отсутствия контента, а премьеры на стримингах зрители успевают смотреть со скоростью света, на них двоих возложена почти супергеройская миссия – заполнить эфир качественными российскими проектами. Сарик отвечает за это из режиссерского кресла, Лиза – находясь в кадре. И как и на съемочных площадках, так и за их пределами у пары, кажется, полная гармония и взаимопонимание: они вместе уже три с половиной года, но для разговоров о личном редко делают исключения. Сейчас – как раз тот самый случай. Об отношениях, смелых переменах (для новой роли Лиза сделала пикси, избавившись от длинных кудрявых волос), будущем российского кино и амбициях с ними и поговорили.
Лиза, как ты решилась на кардинальную смену имиджа?
Примерно за пять месяцев до запуска «Снов» (новый мистический детектив, в котором Лиза исполняет одну из главных ролей вместе с Павлом Прилучным. – Прим. ред.) мне сказали: «Хотелось бы, чтобы Лиза была с короткими волосами». Такой образ больше подходил: главная героиня трагически теряет своего парня, страдает, у нее не может быть роскошных локонов. В парик мои волосы не влезали – я выглядела странно. Сначала мне казалось, что это будет «вау!», смена имиджа, а волосы все равно отрастут, но с каждым днем становилось все больше и больше не по себе. Волосы – это часть меня, в день стрижки я плакала, не хотелось прощаться с длиной.
Первое, что мне сказал парикмахер: «Только не плачь».
После окончания съемок я точно снова начну отращивать длину.
Такие перемены отразились на параллельных проектах?
С одного проекта на Первом канале меня из-за прически сняли, зато в другом – называется «Последователи» – сказали, что это круто. Смена имиджа для актерской профессии – всегда плюс, новое дыхание и диапазон, возможность по-новому заявить о себе. Ты абсолютно по-другому выглядишь, ведешь себя.
Я с новой прической стала одеваться как мальчик, мне пока сложно найти в этом женственность: надеваю кеды, большие толстовки. Мне так комфортно, с мальчишескими повадками. Хотя костюмеры сказали, что можно уложить волосы назад, надеть атласное платье, каблуки, и будет секси. Нужно время, чтобы все это попробовать, – вот в следующем месяце, например, у меня будет один выходной, смогу это сделать.
Графики у вас с Сариком сейчас довольно напряженные?
Лиза: За счет того, что проект «Сны» очень сложный и я играю в нем сразу две роли – себя и свое альтер эго, на грим уходит порядка четырех часов, после которых еще девять или десять часов длятся съемки. Была смена, когда я приехала на площадку в девять утра, а уехала в полночь. Свободного времени сейчас не остается, так что после окончания съемок хочется отдохнуть.
Я из тех людей, кто чередуют работу с отдыхом, мне нужно время на то, чтобы прийти в себя. В целом я стараюсь гармонично пользоваться своим временем: уделять время и себе, и семье, и мужчине, и собаке, и друзьям, и внешнему виду. Планирую отдых после «Снов», затем в июне начнутся съемки «Последователей», что будет дальше – не знаю.
Считаю, что хорошо бы играть в двух проектах в год, но заметных, с главными ролями.
Сарик: А я не люблю отдыхать, честно. Для меня это скучно, и уже на третий день я начинаю сходить с ума на пляжах и песочках. Даже когда формально я на отдыхе, я продолжаю работать. На данный момент, например, веду параллельно около 15 проектов на разных стадиях: съемки, подготовка, монтаж, написание сценариев. Я занимаюсь кино в том или ином виде каждый день.
Лиза, ваши с Сариком личные отношения влияют на работу?
Во время съемочных дней могу позволить себе расслабиться с ним только если на обеде: пригласить к себе в вагон или предложить куда-нибудь сходить. Могу подойти и чмокнуть, написать сообщение, чтобы никто не видел, но мы, во-первых, не хотим никого смущать, а во-вторых, на это нет времени.
Чему вы в отношениях научили друг друга?
Сарик: Нервы у меня теперь ни к черту. (Смеется.) Я никому этого не рассказывал, но у меня был очень строгий отец, я воспитывался в абсолютно ортодоксальной армянской семье и, например, практически ни разу в жизни не видел, чтобы папа купил маме цветы. Не потому, что он плохой или не любит ее, а потому, что не принято. С появлением Лизы в моей жизни я научился не стесняться своих чувств, говорить о них.
Можно сказать, я научил ее любить себя, а она научила меня любить ее.
Когда мы познакомились, я понял, что если отпущу ее, то буду жалеть всю жизнь – это чувство меня преследовало, и я сделал все, чтобы быть с ней. Видимо, это и есть любовь, когда ты жертвуешь очень многим ради того, кто тебе дорог. Я человек простой: увидел, влюбился, завоевал!
Лиза: Уверенности в себе. Что я достойна всего, чего хочу. Он меня очень поддерживает, он за меня горой, даже может растрогаться от моих успехов. Он на самом деле очень чувственный и ранимый человек и меня воспринимает как нечто нежное.
Все три с половиной года, что мы вместе, он меня буквально ставит на ноги – как в профессиональном плане, так и в жизни.
Учит, например, что деньги надо копить, вести бюджет, инвестировать накопления – он все-таки продюсер, но делает это очень аккуратно.
В каких отношениях вы с бывшей супругой Сарика (в 2018-м Сарик развелся после семи лет брака)?
Лиза: Моя больная тема. (Смеется.) Я стараюсь об этом не думать, это история Сарика, не моя.
Сарик: У нас административные отношения. Такие, в которых мы обсуждаем общих детей. А вообще, я всегда мечтал быть многодетным отцом, поэтому два сына – это только начало.
Никто не знает, какие способности может открывать родительство. Я думаю, когда появляются свои дети, только тогда понимаешь, какой ты в статусе мамы или папы. Я, конечно же, надеюсь, что Лиза будет хорошей матерью.
Лиза, если говорить о будущем материнстве, что в воспитании детей тебе кажется самым важным и правильным? Сарик, а какой ты как отец?
Лиза: Я ребенок из поколения «кнута и пряника», с навязыванием профессии, строгостью. Конечно, быть родителем – сложно, но мне хочется быть строгой в меру, не перегибать, как это делал мой папа.
Сарик: Я бы хотел, чтобы мои дети и племянники продолжили дело братьев Андреасян, и очень надеюсь, что так и будет. Мой сын иногда ходит ко мне на съемки, и в свободное время я объясняю ему самые простые нюансы.
Отец я очень хороший – если бы в мире все отцы были такими же, то, поверьте, мир был бы другим.
Я думаю о своих детях каждый день, люблю их каждую минуту и делаю для них даже больше, чем могу. Надеюсь, однажды они прочтут это интервью и подтвердят мои слова.
К слову о деле братьев Андреасян. Сарик, за два года своего существования ваша кинокомпания выпустила 17 проектов, еще три находятся в доработке. Что важнее: количество или качество?
Древние динозавры, которые еще живы в мире кино, пустили байку, что хорошие фильмы снимаются редко, а я считаю, что в индустрии для высокого уровня качества нужно много работать и много снимать. Из 17 проектов у нас около семи абсолютных хитов, взорвавших рынок. Для сравнения: у многих топовых компаний семь хитов появляется за 10 лет, а не за два года, как у нас. Дело не в скорости, а в таланте и в менеджерских способностях.
Если вам кто-то скажет, что, снимая медленнее, получается талантливее, не верьте этим людям. Скорее всего, перед вами просто лентяй.
Я не хочу сидеть на острове под пальмой и, как многие мои коллеги, рассуждать о кино. Пока другие рассуждают, мы снимаем.
Количество просмотров и хитов не всегда зависит, как бы это ни звучало, от качества.
Есть много фильмов (как голливудских, так и российских), которые собирают много денег, но сделаны некачественно. Бывает и наоборот – надо просто оказаться в нужное время и в нужном месте. Многие считают, что продюсирование – это когда ты вкладываешь деньги, но на самом деле это история про стратегию. Где ты, для кого, когда?
Сарик, что для тебя главное в организации съемочного процесса?
На площадке я самый «добрый полицейский»: не кричу на своих сотрудников, да и мне не приходится быть строгим. Я много лет работаю с профессиональной командой, которая не дает повода усомниться в их таланте. Возможно, строгим приходится быть тем, кто только идет по этому пути и еще не нашел своих людей.
Лиза, а что тебе как актрисе важно при выборе проектов?
Мне в целом нравится играть все – для меня это вызов. Если проект хороший – неважно, в каком жанре, – и если предлагают главные роли, то я соглашаюсь. Работа должна порождать работу – люди должны о тебе хорошо отзываться, приглашать тебя снова. Я не понимаю коллег, которые устраивают на площадке скандалы, портят с кем-то отношения – киномир настолько маленький, что все об этом будут знать через два дня. Мне кажется, что нужно оставлять после себя хорошее впечатление. А еще я не могу работать с артистами, с которыми у меня плохие отношения и не сложилась коммуникация, говорю по опыту. Понятно, что должен быть профессионализм, когда надо сыграть и все, но мне кажется, расположенность друг к другу вне кадра добавляет химии.
Как ты относишься к откровенным сценам в кино?
Я люблю красивую эстетику. Сцены, например, с красивой оголенной спиной, красивыми нежными поцелуями. На проекте «Сны» у меня есть дублер, и там все очень красиво: темный свет, силуэты. Я против откровенной демонстрации половых органов – я этого не понимаю и не могу так сделать.
Сарик, а как ты считаешь, искусство должно быть максимально правдоподобным или, как вы говорили, давать надежду и смысл жить?
Искусство создано для того, чтобы сделать жизнь человека лучше, раскрыть его душу, помочь ему полюбить или ответить на его вопросы.
При любом раскладе искусство не должно убивать, и если оно делает человека хуже, то это уже не искусство.
Стивен Содерберг (режиссер фильмов «Одиннадцать друзей Оушена», «Эрин Брокович», «Заражение». – Прим. ред.) говорил, что быть сложным и злым намного легче, чем быть добрым и понятным. Вот и я считаю, что все бездарные режиссеры, которые прикрываются якобы горькой правдой и различной чернухой, просто не способны создать ничего по-настоящему прекрасного и светлого – они не умеют, а я умею.
Лиза, когда ты сможешь сказать о себе, что состоялась в профессии?
Когда у меня будет такая медийность, при которой узнают на улице, наверное, я успокоюсь и буду заниматься чем-то другим – мне, например, нравится такое понятие, как семья. Это тоже работа, и мама – это профессия. Еще хотелось бы, конечно, попасть на громкий хитовый проект на ТНТ или СТС, с которым люди будут меня ассоциировать.
Играть в Голливуде и получить «Оскар» – это не про меня, в этом плане я очень легкий человек в профессии.
У меня есть подруга, коллега по цеху, которой 35 лет, а она все никак не может состояться в кино, не имеет семьи, детей, все время пытается где-то сняться – вот если у меня до 35 не получится, то я просто пойму, что это не мое.
Не знаю, готова ли я к пристальному вниманию, но пока не попробую, не узнаю точно. Помню, мы летали с Дмитрием Нагиевым в Дубай, где к нему подходили каждые пять минут, Паша Прилучный рассказывал, что ему необходимо постоянно поддерживать себя в форме, ведь с ним могут сфотографироваться и написать что-то плохое. Когда мы с Сариком обедаем в кафе и его узнают люди, мне тоже становится дискомфортно: я, например, начинаю есть мало, а поесть я люблю.
Почему ты говоришь, что выбором профессии обязана семье?
Я воплощаю несбывшиеся мечты отца. С одной стороны, меня заставили прийти в эту профессию, сказали, что я должна и все. Я тяжело это переживала, в какой-то момент казалось, что мне это навязали. Уже в 16 лет я окончила экстерном школу и поступила в театральный, уехала из родного города (Твери. – Прим. ред.) и переехала в общежитие – отец хотел все и побыстрее.
Я не понимала, что это вообще за институт, почему я должна изображать тесто, показывать отвертку, куда я пришла?
Я знала, что не могу подвести отца, что у меня есть билет в одну сторону и одна возможность, за которую я зацепилась.
Мне кажется, что я была ребенком без мечты. Я росла в довольно скромной семье, мы жили в одной комнате, потом родители построили бизнес, встали на ноги, мы переехали в квартиру. Такой опыт не позволял мне кем-то стать или даже на что-то замахнуться, я даже уезжать из родного города не планировала и просто радовалась тому, что есть мама и папа. Как и всем детям, хотелось стать мамой, потом учителем, но кем-то более грандиозным – нет. Только недавно моя подруга из детского сада написала мне сообщение, мол, еще 10 лет назад, когда мы сидели по подъездам, она не подумала бы, что я стану такой, как сейчас, что она мной гордится.
Ты сама собой гордишься?
Я не люблю собой гордиться, у меня не получается – мне всегда мало, и Сарик меня за это ругает. Наверное, надо уметь радоваться своим достижениям и успехам, но у меня ощущение, что я еще не дожала, что мне нужно больше. А с другой стороны, мне уже все равно. Я вроде и стремлюсь к медийности, но в то же время хочу расслабиться и кайфовать от того, что делаю.
Сарик, а ты чувствуешь давление из-за повышенного внимания, критики, в принципе читаешь ее?
Я не подвержен ни напряжению, ни депрессиям, ни паническим атакам.
Люблю шутить, что единственный комплекс, который должен быть у армянина, – это торгово-развлекательный.
Я много работаю, и у меня нет времени и желания читать критику, я уважаю только мнение зрителя, с которым у меня полное взаимопонимание.
Сарик, как сохранить российского зрителя в нынешних условиях?
Только понемногу внедряя ему любовь к российскому контенту. На онлайн-платформах это уже получилось, и я думаю, что однажды получится и в кинотеатрах. Нам тяжело конкурировать с блокбастерами голливудского производства, так как таких возможностей у нас никогда не будет, но мы сильнее в драме, комедии, жанре военного кино. Думаю, это и есть вектор.
Пародировать голливудское кино смысла нет. Надо создавать свое.
Мы с американцами – носители разных культур, и как то, что могут они, не можем мы, так и наоборот. Это надо принять. Я не стремлюсь к Голливуду, и тот Голливуд, на котором я вырос, давно умер. Наш супергерой – это Бодров из «Брата», а их – «Человек-паук». В целом и тот и другой борются за справедливость.
Уход западного контента – это удар в первую очередь по кинотеатрам, в которых доля российских фильмов только 25 %. Если государство не поддержит отрасль, то мы вернемся в 90-е – тогда кино не было потому, что не было денег его снимать. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал, что Голливуд перестанут показывать в России, то отечественные производители, может, и наснимали бы контента наперед, но заполнить расписание в кинотеатрах сейчас, и сделать это быстро, невозможно. Нужен хотя бы год или полтора.
В целом ситуация плачевная, хотя в онлайне все наоборот. Западный контент на платформах давал от 30 до 40 % просмотров, там в топах российские проекты. В этом есть что-то удивительное: человек идет в кино, чтобы посмотреть Голливуд, а когда сидит дома, то выбирает Россию.
«Буду предельно откровенен: если бы мою жену, которая больна, оскорбили бы со сцены, выдавая это за юмор, я бы дал не просто отцовский чапалах, как сделал Уилл Смит, но и парочку джебов и боковых, которым меня учили» – так вы прокомментировали инцидент на прошедшем «Оскаре». Что вы в целом думаете о ситуации?
Проблема современного мира и Интернета в том, что люди думают, что могут позволить себе оскорбление в адрес любого человека без каких-либо последствий. Для меня Уилл Смит – человек, любящий свою жену и вставший на ее защиту. Я это уважаю, и я не понимаю, почему нужно извиняться за то, что защищаешь честь близкого человека. Нет ничего смешного в шутках о болезни другого, особенно на таких мероприятиях. Это же «Оскар», а не подворотня.
Какие проекты ты планируешь в этом году?
Если говорить реалистично, 12 или 13 проектов мы точно сделаем, а это огромная цифра для любого продакшена. Думаю, что самым важным с точки зрения зрителей будут эротический триллер «Рынок шкур», мистический детектив «Сны» и еще несколько больших работ, которые я пока не могу называть.
Название «Рынка шкур», безусловно, вдохновлено каналом (популярный и ныне закрытый канал в Telegram про эскорт. – Прим. ред.) – сама идея пришла после его блокировки. Эта тема – давайте назовем ее элитной проституцией, чтобы никого не оскорблять, – интересна во всех больших городах и в России, и за границей. Я уверен, что такое явление есть везде, и люди к нему неравнодушны, а значит, это потенциальный хит. Большинство историй, которые присутствуют в сериале, основаны на реальных событиях, но это не романтизация проституции, а рассказ о том, к каким последствиям она может привести. Морализаторства там нет – мы же не в школе учимся, но есть общий посыл, что этот путь – губительный.
Главное, что тебе дала профессия?
Помимо природного таланта в профессиях режиссера и продюсера нужны терпение, стрессоустойчивость и дипломатичность.
На деле режиссер – антикризисный менеджер, принимающий десятки решений в день.
Если ты не можешь этого делать, проект разваливается. Я говорю своим детям, что к терпеливым приходит успех, и на своем опыте могу сказать, что это и правда так. Я научился ждать своего момента.
Благодарим отель Mövenpick Moscow Taganskaya за предоставленную локацию.