XXI век с его сексуальной революцией – эпоха, выглядящая еще более откровенной на фоне того, что считалось нормой более полувека назад. Двадцатые прошлого столетия, послереволюционные годы, отличались огромной сексуальной свободой: агитпьесы активно обсуждали секс, в Советскую Россию приезжали зарубежные сексологи, печатались книги и брошюры, в комсомольских коммунах вели совместную половую жизнь. Но чем ближе к середине XX века, тем больше советская власть бралась за искоренение половой распущенности: в «Двенадцати половых заповедях революционного пролетариата» декларировалось воздержание до брака и половая связь как продукт любви, искусство «ню» оказалось под запретом (за фото без одежды можно было получить тюремный срок), из страны высылали сексологов, сексуальное просвещение молодежи встало на паузу.
Секс вроде как был, но его как бы и не было, и от плакатов во вопросам полового воспитания советское общество всего за пару десятилетий дошло до полного табу на эту тему. Осуждающийся всеми нормами морали и запрещающийся на самых высоких уровнях власти, секс в публичном пространстве стал как западная музыка или «вареные» джинсы из-за границы – чем-то вроде «запретного плода». Вся советская культура была построена по тому же принципу, и кино избегало сцен даже с малейшим намеком на демонстрацию «аморальных» процессов – это была эпоха фильмов, в которых дети появлялись после того, как главные герои долго и томно смотрят друг другу в глаза, а флирт сводился к разговорам об успехах родины.
Тем не менее, к 60-м годам негласный запрет на секс – по крайней мере, в кинематографе – начал слабеть. Так, например, не без скандалов, но до проката в 1961-м все же дошла лента Юрия Райзмана «А если это любовь?» об отношениях девятиклассников и подростковом сексе, а в фильме «Человек-амфибия» (тоже 1961-го) было разрешено оставить сцену, где героиня Анастасии Вертинской появлялась в кадре в купальнике из тончайшей ткани. Съемочной команде картины тогда даже пришлось объясняться: мол, бюджета не хватило на более плотный материал.
Но одним из первых эротических эпизодов в советском кино считается, конечно, сцена соблазнения в «Бриллиантовой руке» (1968). И хотя девушки в купальниках появлялись на экране и раньше (вспомнить хотя бы другие фильмы Леонида Гайдая «Операция «Ы»» или «Кавказская пленница»), то были «комсомолки, спортсменки и просто красавицы», а героиня Светланы Светличной олицетворяла собой то, против чего так отчаянно боролась советская власть. Мошенница и девушка легкого поведения, она оказалась в кадре полуголой, и сама актриса позже рассказывала: «Я очень боялась этих съемок, думала, что сейчас сбежится весь «Мосфильм». Прошел слух, что я буду с голой спиной, а в то время это была почти порнография».
«Почти порнографией» стали и сцены в фильме «…А зори здесь тихие» (1972). Редактор Киностудии им. Горького Семен Клебанов тогда написал режиссеру Станиславу Ростоцкому: «В эпизоде «баня» акцентирование красоты женского тела приводит к тому, что эта красота начинает играть самостоятельную роль, выходящую за рамки эпизода. Еще более неоправданно это акцентируется в сцене, где женщины загорают на солнышке, лежа в кружочек на земле. Соображения мои по поводу обыгрывания юмора «ниже пояса» понимания не вызвали ни у режиссера, ни у редактора».
В итоге картина лишилась эпизода, в котором героини голышом загорают на берегу озера, а эпизод в бане после долгих споров и препираний (Станислав Ростоцкий угрожал даже убрать свою фамилию из титров, если сцену все-таки уберут) пришлось сократить с более чем двух минут до примерно пятидесяти секунд. Успех у цензурных органов снискал позже и момент в фильме «Вооружен и очень опасен» (1977), когда у героини Людмилы Сенчиной случайно оголяется грудь.
Актриса в итоге стала секс-символом, но советские женщины ее поведением были возмущены и писали в доносах: ««В то время как в Гондурасе голодают дети, Сенчина соблазняет наших мужей и сыновей! А мы ей так верили!». И я подумала, что поступила опрометчиво. Потому что для людей я – Золушка (песня, которая принесла Людмиле Сенчиной популярность – Прим. ред.)».
К концу 70-х в советских фильмах появилась и первая постельная сцена. Это был «Экипаж» (1979) Александра Митта, эротический эпизод в котором из-за цензуры приходилось снимать по ночам и без ведома руководства. Сотрудники лаборатории, проявлявшие пленку, потом даже жаловались: «Он по ночам устраивает и снимает оргии». Судьба знаменательного для советского кинематографа момента висела на волоске, и в итоге в финальной версии осталась только пятая часть отснятого, а сама картина получила возрастное ограничение «16+». «Порезать» пришлось и фильм «Москва слезам не верит» (1979): например, сцена, в которой Катя Тихомирова в исполнении Веры Алентовой говорит «Ну не надо», должна была стать первым эротическим эпизодом в картине, но после цензурны от нее осталась только та самая реплика. Чуть более смелой получилась сцена с участием Олега Табакова, в которой «Мосфильм» допустил приставания, поцелуи, объятия.
Директор киностудии Николай Сизов говорил: «Если бы вам показать ее в первоначальном виде, вы бы ужаснулись! Это просто непристойно. Из Меньшова (Владимира – Прим. ред.) должен вырасти хороший мастер. Но с точки зрения художественного вкуса, ему надо помочь отрешиться от некоторых мыслей, которые уводят картину в сторону».
А затем наступила эпоха перестройки, которая задала свои правила игры. Политика гласности дала внезапную и неведомую до этого времени свободу всем и в особенности – деятелям культуры. Ранее запрещенная литература хлынула в Советскую Россию рекой, а в кино показывали «Интердевочку» (1989) Петра Тодоровского по мотивам повести Владимира Кунина про проституток и «Маленькую Веру» (1988) Василия Пичула – по сути, первый советский фильм, где был откровенно показан секс. Самую смелую для советского кино сцену снимали, как позже признавалась актриса Наталья Негода, в «полуобморочном состоянии» и с режиссером, спрятавшимся в шкаф – чтобы «не стоял над душой, а процессом руководил оттуда». И если сказать съемочной группе «Маленькой Веры», что через несколько десятилетий на площадках будут работать координаторы интимных сцен, посмеялись бы не только они, но и зрители, в свое время покидавшие премьерный показ ленты в Доме кино со словами «Позор».
А за границей (картину для показа закупили 12 стран) тем временем шутили, мол, раньше и не догадывались, что у советской женщины есть грудь. Для продвижения «Маленькой Веры» в зарубежном прокате Наталья Негода, к слову, даже согласилась сняться для Playboy, став первой девушкой из Советской России на обложке журнала.
Вместе с номером тогда вышли еще и футболки с надписью «Из России – с любовью!» (From Russia with love) – этот слоган впоследствии станет олицетворением нового советского кинематографа. Того, где на секс больше не накладывают табу, а тело становится предметом искусства, а не оружием аморальности.
