Первое интервью Ивана Голунова: о задержании, заказчиках и поддержке
Сегодня на YouTube-канале Ксении Собчак (37) вышел специальный выпуск шоу «Осторожно, Собчак». В прямом эфире телеведущая взяла интервью у журналиста «Медузы» и автора расследований о коррупции Ивана Голунова (36).
Его, напомним, обвиняли в «незаконном производстве, сбыте или пересылке наркотических средств в крупном размере». 8 июня в суде Ивана отправили под домашний арест до 7 августа, но уже 11 июня глава МИД Владимир Колокольцев заявил, что с него сняты все обвинения в связи с недосказанностью его участия в совершении преступления.
Собрали все самое важное из интервью!
О задержании
Корреспондента «Медузы» Ивана Голунова задержали перед встречей с журналистом Ильей Васютиным. Вот их переписка: pic.twitter.com/7kOAX6JZvi
— Meduza (@meduzaproject) June 7, 2019
Я шел навстречу с коллегой и журналистом Ильей Васюниным, услышал крик «Стоять», на меня набежали два человека в гражданской одежде. Первая моя мысль была: «Это какой-то гопстоп, сейчас у меня отнимут все». Они надели наручники, достали телефон, начали требовать пароль блокировки. Подъехала машина, меня стали заталкивать туда. Сказали: «Вы задержаны, уголовный розыск». Когда я спросил, за что я задержан, мне сказали: «А ты не догадываешься? Мы из наркоконтроля».
Меня смутило, что полицейские, которые заходили в кабинет, здоровались с понятым. А один, когда пришел, вообще сказал: «О, привет, Серег, ты что, болеешь?»
Они положили рюкзак на стол, открыли большое отделение, и сверху я увидел, что лежит пакетик с маленькими цветными шариками. Но там велась видеозапись, поэтому я сразу сказал: «Этого не было, это не мое», хотя момент, когда они это подкинули, я не понимаю, у меня был пустой рюкзак — в большом отделении лежали книга и блокнот.
Адвокат у меня появился через 15 часов после задержания. Мне сказали: «Пойдем на дактилоскопию, катать пальчики, проверять, есть ли ты в базе», я ответил, что без адвоката никуда не пойду, мол, «хотите — тащите меня». И один из оперативников, видимо, не выдержал и ударил меня два раза кулаком в висок.
Врач "скорой помощи": У Голунова подозрение на перелом ребер, сотрясение головного мозга и гематома. Нужен рентген и госпитализация. — Павел Чиков в телеграме
— Meduza (@meduzaproject) June 8, 2019
Я говорил, что любые показания и любые действия буду выполнять только в присутствии адвоката, а оперативники говорили: «Сейчас мы ему наручниками руки зажмем посильнее, и сделаем это (дактилоскопию — прим. ред.) принудительно».
Потом мы поехали в пункт медсвидетельствования, сделали там все процедуры, анализы. Там было много камер, это был мой шанс, я за него зацепился и отказывался уезжать. Меня дотащили до лестницы, я упирался, мы упали, я ударился головой о край ступеньки, схватился всеми силами за перила, с меня в процессе были сорваны часы. В итоге меня вытащили на улицу, один оперативник ушел, чтобы подогнать поближе ко входу машину, второй поставил мне ногу на грудь, чтобы «я никуда не убежал».
Пока мы ехали дальше, они не ослабляли мне наручники и говорили, что это потому, что я «плохо себя веду».
Дальше мы поехали в квартиру, где они хотели провести обыск, они созвонились с другими оперативниками, которые вместе с нами отъезжали от ОВД на квартиру. Те сказали, что еще почему-то не доехали. Тогда мы отъехали от подъезда, встали сначала с другой стороны дома, потом с другой стороны двора, подождали 20-30 минут и вернулись к подъезду, где уже было несколько машин.
Они, кстати, с первой попытки открыли дверь (а там на связке 15-16 ключей), зачитали мне постановление Мосгорсуда о том, что они могут проводить обыск. Я там увидел еще слово о том, что они могли слушать все мои телефонные переговоры с 30 мая — за неделю до задержания.
Они посмотрели стол, потом посмотрели сумку с книжками у кровати, кушетку, потом пошли к шкафам. Я говорю: «Подождите, а мы можем как-то последовательно идти от окна к стене, чтобы у нас не рассеивалось внимание? Потому что сейчас мы смотрим на шкаф спиной к кровати, где так же стоят оперативники, и не понимаем, что может произойти». Они сказали, что это не мое дело, мол, сами лучше знают.
Неожиданно один из оперативников встал из-за стола, подошел к шкафу, которого, получается, никто не видит. Он выходит, подходит к нам и говорит, мол, а вы посмотрели то, что сверху (там старый квадрокоптер)? И оперативник встает, достает оттуда большой альбом и такой: «А, вот и пакетики!»
О заказчиках
Мне сложно представить. Это все так странно, топорно организовано. У меня недавно, например, выходил материал про людей из Латвии, да и не только из Латвии, связанных так или иначе с бизнесом кредитов под залог недвижимости — вот этих микрофинансов, против которых сейчас принимают поправки в законе. Эта заметка вышла, но там люди странные — они могли обидеться.
С другой стороны, я привык, что кулаками никто не машет, и предпринимать какие-то активные действия можно только из чувства мести.
После этого я занимался продолжением истории, связанной с похоронным бизнесом. Угрозы поступали еще перед выходом первого материала, и звучало это очень неприятно: мол, кому-то не нравятся твои вопросы, была фраза о том, что на кладбище много свободных мест, лучше этим не заниматься.
Фигуранты этого расследования, я думаю, знали, что я продолжаю развивать эту историю. Это люди из УФСБ по Москве и Московской области.
О самочувствии
У меня есть какие-то опасения за собственную безопасность, потому что не очень понятна ситуация. Тут может быть, все что угодно, я постараюсь быть осторожней. Я бы хотел вернуться к прежней спокойной жизни, ездить на метро, делать заметки.
О поддержке
Было столько характеристик от людей, которых я давно не видел, от которых я даже не думал, что может быть какая-то реакция, которые все сплелись, сказали кучу добрых слов. Меня это растрогало. Когда в процессе толпа начала кричать за окном, да, я заплакал. Это то, чего я совершенно не ожидал, то, за что я теперь, вероятно, должен этим людям — доказать своей работой, жизнью, оправдать доверие.
Я такого не припомню, это удивительно. Насколько я помню, у нас по 228 вообще не было прецедентов с домашним арестом.
Я до сих пор этого не осознаю. Когда мне сказали, что Земфира повесила на сайте баннер «Свободу Ивану Голунову», когда самый востребованный актер Александр Петров записал видеообращение, Светлана Лобода прислала личное аудиосообщение… Меня шокировал тот факт, что об этом деле можно было говорить на протяжении трех минут в главном юмористическом шоу страны «Вечерний Ургант».
Я понимаю, что я и мои коллеги показали, что журналистика жива. Мне просто нужно сейчас какое-то время подумать, осознать, прийти в себя, понять, чем я могу помочь людям, которые выходили в мою защиту, которые осуждены по статье 228.
О митинге
Это был первый момент, когда я зашел в Интернет, и увидел, что проходит марш. Я понял, что мне нужно оказаться там, сказать «спасибо» всем этим людям, но меня уже на выходе остановили и сказали, что мое появление там (это же несанкционированный митинг) сконцентрирует людей вокруг меня, и это может стать толчком к задержаниям. Задержания прошли и так, но… Речь шла и о моей безопасности в том числе.
Я не знаю, поставлена ли митингом какая-то точка. Я постараюсь сделать так, чтобы это было не так, надеюсь, чтобы был диалог, в результате которого будут изменения.
