МакSим: Мне трудно выражать свои чувства
Она приходит на встречу в спортивном костюме: расслабленная и спокойная. Заказывает травяной чай. И, несмотря на то, что во время нашего разговора Марина (более известная как МакSим) не раз назовет себя закрытым человеком, говорит она искренне и от души. Сейчас она готовится к весеннему концерту, 19 марта в «Известия Hall», который больше, по ее словам, будет напоминать «художественное произведение»: «Я люблю привлекать к шоу талантливых музыкантов, танцоров, художников».
О себе, семье и музыке МакSим рассказала в эксклюзивном интервью PEOPLETALK.
В школе я чувствовала себя белой вороной. Характер лидера давал о себе знать, и мне это очень мешало. Это был не мой мир, но я не понимала, что есть еще и другой. Сейчас думаю, что очень важно с детства видеть, что подходит ребенку, а что нет. Это уже в старших классах я училась в гуманитарно-экономическом классе, где люди говорили со мной на одном языке.
Моя мама – педагог, и достаточно жесткий. Она меня никогда не нахваливала, больше указывала на недочеты. А когда я занялась музыкой – она испугалась за мое будущее. Думала, что я совсем пропаду. Естественно, тогда у меня появилась компания музыкантов-раздолбаев, которые были очень тонкой души люди, но выглядели не очень презентабельно. Помню, как-то даже выяснилось, что один из наших, якобы бездомных, парней, Сэм, – из очень обеспеченной семьи. Он два раза уходил из элитного высшего заведения, чтобы играть в метро на флейте. И играл просто божественно, у него не было половины зубов, он употреблял все, что только ему давали, но в институт не возвращался.
Мне с самого детства было сложно признаться в том, что я чего-то боюсь. Может, именно поэтому мне хотелось родиться мальчиком, чтобы мне было дозволено больше, чтобы было больше возможностей. Хотелось быть непробиваемой! Кажется, моя мама раза два видела, как я плачу. Это сейчас я могу себе признаться в том, что плачу, если мне плохо, а тогда – нет.
Думаю, что человеку, который только что со мной познакомился, нужно быть готовым к тому, что я не буду воздушно-меланхоличной, какова я в песнях, с душой нараспашку, не буду рассказывать о том, где мой рай находится. Я просто буду позитивной и легкой.
Музыка для меня – единственный способ донести то, что болит. А человек должен быть услышанным, чтобы не оставаться одиноким. Если ты горишь – пламя должно выходить, иначе сгоришь изнутри.
Для меня концерты – это рассказ. И каждую программу хочется сделать непохожей на предыдущую.
Я не могу похвастаться посиделками с друзьями, у меня их очень мало. Но не потому, что со мной не хотят дружить, просто я непростая и негибкая – со мной сложно. И мне трудно выражать свои чувства в реальной жизни. Только в творчестве я могу быть откровенной.
Я стараюсь привлекать новых талантливых музыкантов, художников, которые будут воплощать видение программы на большом экране, воздушных гимнастов, танцоров. В общем, тех людей, которые посредством творчества могут выразить то, что слышат. Это целая драматургия для меня. А еще у нас будут костюмы – продуманные до мелочей. Не волнуйтесь, никаких перьев – это не про меня. (Смеется.)
Я не вижу смысла ходить по разным светским мероприятиям. В самом начале карьеры меня уговаривали. И я приходила, меня сносили камерами, чтобы успеть заснять какую-нибудь звезду, говорили: «Девочка, отойди». И мне до сих пор непонятно, как можно переминаться с ноги на ногу в толпе людей с бокалом в руках и ничего не делать? Зачем это? В любом действии должен быть смысл.
Меня не пугает одиночество. Но в последнее время я начала больше общаться, встречаться с кем-то, я стараюсь социализироваться – хотя бы периодически телевизор включать. А не только сидеть в книжках. Было время, когда я с головой ушла в учебу. Мне всегда была интересна история отечества, история религий, я даже поступила на факультет теологии в прошлом году. Изучаю историю искусств, испанский и английский языки.
Я абсолютно не зависима от соцсетей. Я считаю, что они мешают думать, спать, общаться. Тем более когда люди делают селфи – фотографируют себя с разных ракурсов, а потом еще не могут определиться, какой снимок выложить, и выкладывают все! Когда это рекламная кампания, реклама концерта или какая-то благотворительная история – все понятно. Но когда выкладывают просто бесконечное количество снимков с собой, особенно попу или грудь, это похоже на распродажу себя.
Я очень надеюсь, что я хорошая мама. Больше меня учат дети (Саша (8) и Маша (2)), чем я их. Например, инстинкту самосохранения. Мама говорит, у нас с братом (Максимом) он просто не родился. А вот у моей старшей дочери этого инстинкта более чем достаточно – на маму и на себя. Поэтому она никогда не открывала, как все дети, какой-то лишний ящик, ничем не гремела, не доставала незнакомые предметы, не брала со стола то, что она не знает, она всегда спрашивает: вкусно или нет? Это такой уникальный ребенок, каких мало. И сейчас, когда я смотрю на какую-нибудь ледяную горку, у меня загораются глаза, сужаются зрачки, я говорю: «Дети, за мной!» Она говорит: «Значит так, я туда не пойду, и ты не пойдешь тоже, а Маша пойдет со мной на лавку».
Я учусь быть проще, как-то уже надо мудреть, потому что, когда человек мудрый, он простой. А-то я все сложная какая-то. (Улыбается.)
Алексей Родин
